Сегодня ровно 70 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Тысячи воинов, порой совсем молодых мальчишек и девчонок, уходили в самое пекло изо всех уголков Северного Кавказа.
Леониду Лисовскому тогда ещё не было и 17 лет. А, едва отгремел выпускной 42-го, вместе со всем классом он добровольцем отправился на фронт защищать свой родной город Грозный.
Первое боевое крещение парень получил на Ставрополье, под Минводами был ранен. У самого Бреста ему было поручено водрузить победное знамя. Там-то Леонида летом контузило. Из всего класса к концу войны в живых осталось только двое ребят. Впоследствии солдат очень не любил вспоминать то страшное военное лихолетье, умер он из-за очень слабого здоровья в 1975-м году, когда единственной дочке Ирочке не было ещё и трёх лет.
Горько это и обидно
В прошлом году Ирина Леонидовна побывала в Бресте и была поражена, что нет там даже Музея воинской славы. Ведь и посетить могилу отца вдове ветерана, инвалиду I группы, с трудом передвигающейся даже по комнате, и его дочери очень проблематично. Когда в 1994-м они бежали из горящего Грозного, родная могилка осталась на заминированном боевиками кладбище в центре некогда красивейшего промышленного города.
Эту историю рассказала наша постоянная читательница, теперь уже ставропольчанка, 80-летняя Ольга Лисовская. Её тяжёлый жизненный путь вылился в очерк «Инвалиды необъявленной войны», опубликованный в «АиФ-Северный Кавказ» ещё в 2005 году. Речь там шла о беженцах и вынужденных переселенцах из Чечни, которых государственная машина бросила на произвол судьбы, выделив лишь смехотворные компенсации за утерянное благоустроенное жильё и имущество.
«Я очень прошу, расскажите в память о моём муже про боевой путь 17-летних воинов, ведь и он, и его не вернувшиеся с войны однокашники были совсем детьми, – с такими трогающими душу словами, вперемежку со слезами, обратилась ко мне вновь Ольга Фёдоровна, – все наши фотографии, документы сгорели ещё в первую чеченскую кампанию. Вот только справка есть, что Леонид Лисовский действительно по полям Великой Отечественной прошагал от Грозного до Бреста. Он был настоящим мужчиной, а сейчас лежит в сырой земле и не может встать на защиту своей семьи. Горько это и обидно».
Чувства эти в женщине всколыхнула не только скорбная дата, но и наши публикации о том, что одни её земляки вынуждены выходить на пикеты к миграционной службе, чтобы вернуть себе статус беженца, другим приходится как-то выживать в нечеловеческих условиях. Вот и её ставропольские чинуши заранее пытались «похоронить» ещё полтора десятилетия назад.
Ольга Лисовская прожила в Грозном 40 лет. С двумя высшими образованиями трудилась экономистом в ведущих строительных трестах, преподавала в институте «Основы экономики» и даже была нашим коллегой – внешкором «Грозненского рабочего». Имела прекрасно меблированную квартиру, огромную библиотеку с подписными изданиями, сама вырастила умницу-дочь, с золотой медалью окончившую сш № 1 в Грозном. Судьба начала свои испытания в 93-м году, когда из уже неспокойной Чеченской Республики родню обещал вывезти родной брат Ольги. «С тех пор день 9 мая я не могу пережить без слёз. Незадолго до нашего планируемого отъезда брат внезапно пропал, а потом выяснилось, что он был убит в пылу осетино-ингушского конфликта в Северной Осетии, и в День Победы мы с ним прощались навсегда», – рассказывает Ольга Фёдоровна.
Бежать с несовершеннолетней дочкой ей чудом удалось только через год по так называемому «коридору» в самый разгар военных действий. В Ставрополе дочь поступила в мединститут, а мама, всю жизнь работавшая на высших инженерных и директорских должностях, устроилась туда уборщицей, чтобы обеим можно было хотя бы поселиться в институтском общежитии. На тот момент Ольге Фёдоровне уже шёл 65-й год. Получив ещё в Грозном травму спины, женщина на новой работе падает с тазиком воды на пол. Дальше – перелом позвоночника, реанимация, клиническая смерть.
Никто никому не нужен…
Конечно, ужасно, что, считай, две войны изуродовали человеку жизнь. Но при том, что в середине 90-х добивавшейся по инстанциям дочери Ольги Фёдоровны чиновники, не стыдясь, говорили: «Зачем вы ходите, жильё выбиваете? Что, мы не знаем, что ваша мама умирает?», становится противно жить по соседству с ними даже на мирной земле.
«Я бежала из Грозного голая, босая, больная, оставив там всё нажитое имущество. А теперь всё отняли – и забудь? Впоследствии мне лично заплатили «копейки», даже не 100 тысяч рублей, как везде говорили, а 70, а за них ничего нельзя было купить. Сжечь всегда легко, восстановить трудно. С 1995 года я стояла в очереди на жильё, а потом меня исключили из неё на том основании, что дочь купила однокомнатную квартиру (Ирина стала замечательным детским офтальмологом и сейчас повышает свою квалификацию в Москве. – Авт.). Но ведь лично у меня ничего своего нет! Мы и так тогда экономили абсолютно на всём. И со мной, инвалидом, перенесшим тяжёлую операцию на позвоночнике, слепнущей, жертвой политических репрессий, государство ещё и судилось, чтобы не давать крыши над головой! Если бы я только могла ходить, то, как моя тёзка Ольга Шарова, боевая героиня одной из ваших статей, отстоявшая честь брата, тоже бы с костылями вышла на пикет. Никто никому не нужен. Половина «наших» уже лежит на кладбище из-за диагноза «тяжёлая депрессия». В списках они уже тоже не значатся», – подводит печальный итог беседе моя героиня.
От редакции. Мы обращаемся к жителям Грозного. Вы наверняка видели заброшенные могилы на центральном городском кладбище, если, конечно, они уцелели. Многие ваши земляки, пусть и другой национальности, вынужденные бежать из родного города в силу известных событий, сегодня не имеют возможности ухаживать за местами упокоения своих родных и близких, в том числе и участников ВОВ. Пожалуйста, не проходите равнодушно мимо, отдайте дань памяти тем, кто нас защищал.
Юрий Брюхович: "Фронтовые сто грамм для меня были табу..." 
Дневник Победы. Пятигорчанка более полувека хранит записи отца 
Чего боялись фашисты? 
Рентгенолог душ и тел