Прямо в космос. Как ставропольцы провожали в полет Юрия Гагарина

Многие байконуровцы живут сегодня на КМВ. Один из них – заслуженный испытатель космической техники Альберт Голубев – гость «АиФ-СК».

Наши на Байконуре

Альберт Голубев: Как это ни странно, имя Георгия Максимовича землякам почти не знакомо. В Ессентуках, где он родился, спрашивал у людей – что о нём знают? Ничего. Даже местные депутаты и работники военкомата пожимали плечами. Это было несколько лет назад, когда мы обратились с просьбой присвоить Шубникову звание почётного гражданина города. Он был предан малой родине, завещал похоронить себя в Ессентуках. Обидно за такое отношение к памяти.

– О патриотизме сегодня много говорят. Но именно на примерах таких людей, которые много сделали для страны, и нужно воспитывать любовь к родине…

– Воспитывают сегодня «ящики» – ТВ и Интернет. Но лозунгами патриотизма не добиться. Молодые должны свою сопричастность ощутить. Нужны встречи, рассказы очевидцев, тех, кто имел отношение к знаковым событиям. Разве полёт Гагарина не из таких?

Мои внуки учились в пятигорских школах, там знали прекрасно, что я – участник первого запуска человека в космос. Но ни разу не пригласили прийти, что-то рассказать детям. Есть же в администрации отдел образования, отдел культуры – чем они занимаются? Надо же как-то отрывать ребят от компьютеров, вовлекать в живое общение.

Во многих городах проводят Гагаринские чтения, почему бы на Ставрополье не проводить Шубниковские? Он всю войну прошёл, его опыт строительства переправ изучают, он создавал в Берлине знаменитый Трептов-парк, где советский солдат на руках спасённую девочку немецкую держит. А потом строил в казахстанской степи Байконур. Все знали и понимали, кто такой Шубников. Уважение к нему было безмерное, Сергей Павлович Королёв им дорожил.

Три дня и чайник спирта

– С Королёвым доводилось общаться?

– Постоянно. Мы же все команды отрабатывали. Когда третий спутник запустили, Королёв дал по три дня отпуска и по солдатскому пятилитровому чайнику спирта. Сергей Павлович был требовательным, но всегда уважительно ко всем относился. Перед полётом Гагарина несколько контрольных запусков выполняли. С манекеном. Отрабатывали до мелочей. Королёв привёз пароли для прямой с ним связи, на экстренный случай. После гагаринского полёта сразу стали к запуску Титова готовиться: манекен, контрольный старт. Тогда авария произошла, с третьей ступенью были проблемы. Выявили и устранили.

Многих легендарных людей доводилось видеть. Академик Воскресенский, зам Королёва, вообще с площадки не вылезал. А сын его служил у меня в отделении. Приезжал как-то Брежнев, я ему устройство «шарика» описывал. Так мы «Восток» называли. Маршал Неделин ночью частенько наведывался с проверкой. Бессонница была у старика...

– А каким был Гагарин?

– Он старший лейтенант, мы старшие лейтенанты. Никакого пиетета не было. Рано утром 11 апреля построили нас на первой площадке, она теперь так и называется – Гагаринский старт. Вышел отряд космонавтов, 5 человек. Юрий речь небольшую сказал, мы ещё поворчали – надо успеть добежать за 3 км до общаги, поесть и вернуться. Никакого волнения, буднично всё. Это уже после, когда по всему миру разнеслось, когда радио и газеты сообщали о великом достижении, понимание пришло, гордость – так вот что мы сделали. Но рассказывать-то своим не имели права. Мои родные и друзья знать не знали, чем я занимаюсь. А тогда после запуска выпили и спать легли. Просыпаемся –музыка отовсюду: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Арбузы соленые на столе, ликование. Но чувство причастности позже пришло. Было непросто в бытовом плане и в материальном. Но этого не замечали – летом жара страшенная, коричневая вода из-под крана, зимой – лютая стужа и ветер дикий. У нас и спецодежды никакой не было, в военной форме работали. Комнатка в общаге на пятерых. Но жили интересно, радостно жили. И, наверное, Господь так решил – нам быть первыми в космосе, не Америке.

– Вы верующий?

– В детстве ещё крестили, в 5-м классе. Мама атеистка была убеждённая, а сестра её – такая же убеждённая верующая. Она меня и крестила, мама не возражала, считала: каждый сам выбирает – верить или нет. Крест я не носил. Но у нас на Байконуре один офицер носил крестик. На это внимания никто не обращал. При Королёве вообще такая атмосфера была – оттепель, никакого солдафонства.

– Ваше детство пришлось на военные годы, каким вы его запомнили?

– Безотцовщина, голод… Хорошо помню 9 Мая 1945-го – холодный, но светлый и погожий день. Нас отпустили с занятий, и мы салютовали Победе из самопалов... Мой учитель Лисин очень хотел, чтобы я стал художником. Я до сих пор рисую. На Байконуре есть выставка – там мои пейзажи рядом с картинами космонавтов Джанибекова и Леонова.

Леонов был первым, кто совершил выход в открытый космос. Вышел, а назад в люк влезть не мог – раздуло. И Гагарин мог не вернуться. Ситуация описана в его докладе. У Титова было полегче. Запускали мы его 6 августа, всё прошло удачно, и на самолёте Королёва мы после этого полетели в Москву. 8 августа я был на Красной площади, где встречали второго космонавта. Тут и увидел – такое празднование широкое, люди поют, смеются, ликуют. Подъём невероятный, радости столько, искренности. Мне так захотелось закричать – я тоже в этом участвовал! Наверняка стали бы качать на руках. Но нельзя, молчал…

Смотрите также:

• Епископ Феофилакт: «Нас много. Мы видим это за пасхальным богослужением» →
• Сын великого изобретателя прилетел из США на Кавминводы →
• Миссия милосердия от войны до наших дней →