Сказки – это то, что не выходит из моды. Хороший сказочник – это волшебник, способный оживлять предметы, понимающий язык животных и заставляющий нас верить, что добро обязательно победит зло. Обладатель раритетной профессии режиссер-кукольник с мировым именем Евгений Ибрагимов ответил на наши вопросы.
Мыслить формами
Евгений Ибрагимов: Никогда не привязывал себя территориально, не ограничивал географически. При этом горжусь, что я родом с Кавказа.
– Что привело вас в Черкесск?
– Сюда я, можно сказать, напросился. Дружу с такой организацией, как «Культпроект». Они поддерживают театры, дают возможность жителям маленьких российских городов увидеть интересные добротные спектакли. Я предложил включить в список Черкесск. И вот я здесь. Рад, что получил в партнеры молодых артистов – с ними интересно: они смелые, не боятся искать и экспериментировать. Сейчас мы готовим спектакль «Черное и белое» с Черкесским театром.
– Как вы попали в волшебный мир кукол?
– Приехал поступать в Академию театрального искусства в Санкт-Петербурге на факультет драматической режиссуры, увидел, как репетируют «кукольники», и решил пойти на факультет режиссеров-кукольников. Было интересно и весело учиться. Но я и не думал тогда, что кукольный театр – это на всю жизнь. А на третьем курсе моя жизнь полностью перевернулась. Мы получили задание: стихи Омара Хаяма «рассказать» с помощью неодушевленных предметов. И в какой-то момент я осознал, что можно мыслить формами, работать с предметами и здесь практически нет предела, диапазон в таком театре может быть в тысячу раз шире, чем актерский. Это чудесное открытие предопределило мою жизнь. Некоторых смущает статус кукольника, а я им горжусь. В мире существует своего рода кукольное братство. Нас мало, отсюда такое сплочение. В любой стране зайди в кукольный театр, и тебя там примут как родного.
– Принято считать, что кукольный театр – забава для детей…
– С момента своего появления кукольный театр был предназначен для взрослых. Это в советское время из него сделали сугубо детское развлечение. Спектакли для взрослых в то время ставились только у Сергея Образцова. Постепенно всё возвращается на свои места. Хотя дети – это самые строгие зрители. Они не терпят фальши.
– После окончания академии вы поехали работать в Хакасский театр…
– В том театре до моего прихода семь лет не было режиссёра. Спектакли ставили сами артисты. Время было такое, что и без того мизерную зарплату платили натурой: водка, консервы, крупы. При этом люди работали с утра до вечера. Не жаловались, занимались творчеством, верили в лучшее. И в итоге мы победили обстоятельства. Театру дали статус национального, одну за одной мы получили четыре «Золотые маски».
Чтобы зацепило
– Диапазон тем, к которым вы обращаетесь, очень широкий. От сказок Пушкина и «Иуды Искариота. Предателя» до специального спектакля для беременных. Как выбираете произведение для постановки?
– Оно должно зацепить. В разные периоды жизни это разные произведения. К примеру, однажды я задался целью сделать позитивный, добрый, лишенный всяких конфликтов спектакль для беременных женщин. Это было своего рода посвящение моей жене, а в её лице всем женщинам. История о том, как встретились двое, отправились в путешествие на воздушном шаре. А в финале их уже трое… Когда что-то читаю, то думаю: а можно ли это поставить на сцене? Профессиональная деформация. Сейчас мне интересно творчество малых народов, которые не имеют своей земли: курды, изиды, цыгане, пигмеи, вепсы.
– У вас есть любимая сказка?
– Да, это сказка «Намыс». Про счастье, которое собралось уходить из дома старика и предложило ему выполнить одно последнее желание. Можно было попросить лошадей, землю или красивую одежду. Но на семейном совете решили просить намыс – душевное благородство. Счастье не смогло уйти из этого дома: где намыс – там и я.
– Вы часто обращаетесь к кавказским сказкам…
– Многие из них я помню с детства. Меня привлекает их мудрость и одновременно наивность. Многие сегодня стесняются наивности. Не нужно стесняться. В этой наивности, детскости скрыта искренность, естественность, простота. Этого, на мой взгляд, сегодня так не хватает. Вообще, сказки – это народное достояние. Что я могу сделать для своего народа? Только помочь сохранить и передать сказки новому поколению.
Необыкновенные эмоции
– А сами-то вы счастливый человек?
– Да, я счастлив. У меня прекрасная жена, двое детей и любимая работа. Мне повезло. В Чехии у меня свой маленький театр. Мне хорошо и комфортно работается в этой стране. Мы делаем совместные постановки с уличными музыкантами и артистами. Они сами нашли меня, пришли однажды на ходулях и постучали в окно моего дома. Я не мог сказать им «нет».
– В каких культурных традициях воспитываются ваши дети?
– Мы с женой стараемся привить им любовь к русской и чешской культурам, ну, конечно же, кавказские традиции и обычаи. Куда я без них? Это мои корни, именно сюда я приезжаю подзарядиться. Здесь находятся мои аккумуляторы. По возможности стараюсь привозить сюда детей, они знают наши сказки, понимают по-черкесски, но им не хватает разговорной практики.
– А если они однажды скажут, что видят себя рядом с вами в кукольном театре?
– Я буду не против. Мы не можем диктовать детям, можем направить, поддержать, но это должен быть их выбор. Мы же луки – они стрелы. Дочери сейчас 12 лет. Она занимается балетом и живописью, играет на фортепьяно. Сын – прирожденный кукольник. Он оживляет все, что попадается ему под руку. Эта работа тяжелая, но я ее люблю, и она приносит мне невероятные, волшебные эмоции. И неправда, что театр кукол умирает. Он развивается вместе с обществом и никогда не умрет. У него свой путь и свой зритель.
Ставропольский кукольный театр переезжает во Дворец культуры 
Ставропольский театр кукол вынужден арендовать помещения для спектаклей 
"Жизнь моя - театральная студия" 
Актриса Ж. Тхашугоева: регион – жертва стереотипов еще с советских времен 
Солнышко на память. Как Татьяне Стукачёвой из Ставрополя помог выжить театр