Статья по теме
"Светлые" люди
Нашему земляку талантливому писателю и хирургу Георгию Шумарову в мае исполнилось бы восемьдесят лет. Он ушел из жизни за два года до своей круглой даты. Про таких говорят: как жил, так и писал, а как писал, так и жил - в соответствии с канонами русской литературы. Кто сегодня помнит Георгия Михайловича? Даже ведущие СМИ родного края дали на этот счет лишь короткие сообщения…
«АиФ-СК» восполняет досадный пробел. Гость нашей редакции - один из самых близких людей Георгия Шумарова, его дочь и последовательница, публицист и критик Галина Туз.
- Галина Георгиевна, как влиял на вас с братом Владимиром Георгий Михайлович?
- Воспитание не укладывается в рамки ежеминутных нравоучений. Мы просто жили рядом с родителями. Они двадцать четыре часа в сутки были заняты: мама - преподаватель строительного техникума, отец - то оперировал, то писал. Каждое утро вставал в четыре утра и садился за письменный стол, потом отправлялся в больницу. Пахал, одним словом. Но, как я понимаю, делал это в удовольствие и никогда не тяготился делом. Мы учились, скорее, на родительской практике. Теории было минимум.
- Шумаров был сложным человеком?
- Он действительно мог кому-то казаться сложным. Шаг влево-вправо от принятых принципов для него был невозможен. Например, отец не раз выпроваживал из дома пациентов-благодарителей за выполненные сложные операции. В некоторых их видах в городе, насколько я понимаю, он оказывался в числе пионеров. При этом с искренним непониманием говорил мне: «Представляешь, родственники больных возле операционной говорят: доктор, вы уж постарайтесь. Как будто врач может сделать операцию хуже или лучше, чем умеет!». В этом заключался его профессиональный подход к делу.
- Но и у профессионалов бывают субъективные обстоятельства…
- Да, отец работал в детской хирургии. Иногда невозможно было спасти ребенка, и папа трагически переживал такие случаи. Хорошо помню, как он потом непрерывно курил часами.
- Насколько я знаю, он вообще редко смеялся. Хотя при этом писал много ироничных, по-настоящему смешных текстов.
- Он философски смотрел на жизнь, но юмора это не исключает. Шутил он охотно и много, что особенно проявляется в шумаровской поэзии. Есть в ней что-то хулиганское. К тому же отец виртуозно играл со словом. «Диван односпальный, диван мой потертый, над миром глобально зело распростертый…», - это из стихов, посвященных Вадиму Белоусову (известный ставропольский писатель и журналист. – Ред.), который обожал творить дома, лежа на диване.
В прозе тоже постоянно прослеживалось сочетание иронии и печали. Например, повесть «На самом берегу Стерляжьей речки» - глубоко трагическая вещь. Но трагедия в ней не педалируется. Все, как в жизни.
Читательское доверие доказывает, что он был человеком, который мог себе позволить роскошь быть естественным, ни единой буквой не врать. Может быть, в отце это от крестьянства. Внешне он был крупнокостный, основательный. Основательность и бескомпромиссность – главное в его характере.
- Это мешало или помогало?
- Судите сами: роман, который многие медики знают и читают, – «Ни эллину, ни варвару» - не выходил 10 лет! Потом напечатали, но, на мой взгляд, в некорректной редакторской правке.
- А переиздания?
- Их не было. Ныне покойный Евгений Панаско собирался издать роман в подлинном авторском варианте. Но в 90-е годы это оказалось невозможным. А после и самого Евгения Викторовича не стало.
- Вы могли критиковать отца?
- Он сам давал мне свежеиспеченную рукопись и говорил: «Придирайся!». Он и сделал меня редактором.
- По натуре он был диссидентом?
- Он был либералом. Когда учился в Ленинграде, снимал комнату вместе с Василием Аксеновым. Уже в то время Аксенов был четко нацелен на Запад. А отец абсолютно наоборот. Причем никогда не произносил высоких слов о любви к родине. Просто был человеком, который корнями врос в российскую глубинку. Об этом речь в главах, посвященных Аксенову, в отцовской книге «Гвозди в скрипичном футляре», - «Я сам провинциал, но друг мой – забугрянин».
- Расскажите о работах, пока не увидевших свет.
- Вышла примерно дюжина изданий. Но остались замечательные «Записные книжки». Они сейчас внесены в краевой список на печать в перспективе. Есть еще книжка неизданных повестей. Сейчас ждем выхода в сборнике его стихов для детей.
Есть ощущение, что такие люди, как Шумаров, составляют душу города, и когда они уходят, что-то важное исчезает. У «шестидесятников» было принято не чураться молодежи, взаимодействовать с ней. Папа вел семинары, передавал знания молодым врачам. Его поколение - позитивное, верящее в добро, умеющее сочувствовать, и отец умел сказать: свое - потом, а сейчас – человек. В его окружении это всегда очень четко чувствовалось. Сейчас другое время – это нормально. Но литературы такой уже не будет. Она, как Атлантида, погрузилась вглубь, и важно сохранить вечное и лучшее, что в ней было.
Досье:
Георгий Шумаров родился в ст. Ночка Пензенской обл., в 1932 г.
Писатель поколения «шестидесятников». Автор книг «Люди молодые», «Парень, живи!», «Ни эллину, ни варвару», «Такой ты мне должна присниться», «Хирурги» и др. Работал врачом-хирургом в Орле и Ставрополе.
Между тем:
Книги Георгия Шумарова есть в каждой библиотеке нашего региона. Проходят шумаровские встречи - в мае и феврале, в даты рождения и смерти писателя. В этом году первое такое мероприятие прошло в одной из вузовских библиотек. Второе состоялось на базе городского литературного центра. Здесь собираются ученые-филологи, журналисты, медицинские коллеги и творческие последователи Г. Шумарова. Тематика обсуждений его книг и судьбы с переходом на тонкости литературы в целом становится шире, а в круг участников вливаются молодые словесники. На этот раз в формат мероприятия органично лег перфоманс «шестидесятников»: кофе-брейк a la СССР со сдвинутыми рукописями на столике. Регулярность встреч поддерживают коллеги «по перу и скальпелю» и поклонники Георгия Михайловича.
Светила ошиблись в диагнозе. Как простой врач спас жизнь ставропольчанке 
Марина Гиреева: "Мою судьбу изменили отец и Булгаков" 
Приют для отверженных. На Ставрополье растёт число душевнобольных людей 
Цена жизни 
Спасите Настю! Юную жительницу Ставрополья парализовало после операции