Приданое в 15 лет
Марина Тимченко, «АиФ-СК»: Вы давно стали лицом узнаваемым не только в регионе, но и на федеральном уровне…
Хеда Саратова: И это не всегда радует. В последние дни, к примеру, слышу в свой адрес много упрёков в связи со «свадьбой века» в Грозном (женитьба 47-летнего начальника одного из РОВД, уже имеющего взрослых детей, на 17-летней девушке вызвала широкий резонанс. – Ред.). В вину мне ставят, что я не спасла эту девочку. Специально выехала в село, где она живёт, думала, действительно, насилие над ребёнком. Разговаривала с невестой без свидетелей, разговаривала с отцом. В один голос подтвердили: да, мы хотим родства с этим человеком.
– Это обычная история: несовершеннолетняя невеста и жених, который по возрасту ей в отцы годится?
– Для нас юная невеста – норма. Много раз видела не то что 17-летних, в 14-15 лет девочки ходят по салонам платья свадебные выбирают, их мамы приданое готовят. Девушка по собственному желанию выходит замуж за обеспеченного, приличного, работающего человека. Что в этом плохого?
– Закон не нарушен. Он был женат по шариату, в паспорте печати об этом нет. А вот с Луизой они в минувшую субботу зарегистрировали свой брак официально.
Опасное дело
– Женщина-правозащитница на Кавказе – нетипичная ситуация. Как вы в ней вообще оказались?
– Во время войны жила в Грозном. Видела, как гибнут мирные жители. И внутренне готова была встать на этот путь. Как-то попросили кассету с записью происходящего переправить в Ингушетию иностранным журналистам. И когда я увидела, как они используют этот материал: запись показывали по всему миру, требовали остановить войну, я поняла, как это действенно. Вместе с Наташей Эстемировой под бомбами мы каждый день ездили туда и обратно.
Сегодня Наташи с нами нет. Вначале убили Аню Политковскую. Потом Наташу.
После их гибели я на некоторое время уезжала из республики. Год жила в Москве. Мне предлагали перебраться за границу. Но я вернулась в Чечню. А сегодня меня обвиняют в том, что я продалась власти. Так называемые эксперты по Кавказу сюда приезжают и уезжают. А я здесь живу и работаю. 24 часа в сутки мои двери открыты. Люди едут, стараюсь им помочь. Проблем – куча. Но мы их решаем. В том числе и через диалог с властью и с уполномоченным по правам человека в ЧР.
Заражены «чумой»
– Как бы сейчас оценили ситуацию с правами человека в республике?
– Нарушений очень много, но есть перемены к лучшему. Вот, к примеру, ситуация двухлетней давности. Ко мне пришёл мужчина. Военные избили и забрали сына. Парень почти слепой. Отец плачет: «Найдите! Спасите!». Пять месяцев искала, нашла. Ребят держали в подвале. Договорились об освобождении. Привезли в два часа ночи. Мои дети спали в такси, пока я развозила ребят по домам.
Сейчас ситуация изменилась. Недавно из Франции пишут: «Хеда, помоги. Племянницу задержали. Видимо, хотят денег». Звоню начальнику РОВД. Выясняется, что задержаны пять девушек. Переписывались с боевиками из Сирии, собирались уезжать. Им уже деньги на дорогу выслали. В телефонах – соответствующие фото, надписи «Лучше быть вдовой шахида, чем женой труса». Кто-то пытался их завербовать. Встретились, поговорили. Родственников пригласили. Попытались донести до них – ни по каким законам нельзя так поступать с отцом и матерью. Правоохранители пошли навстречу – передали несостоявшихся шахидок на поруки. Но проблема есть. Много молодёжи заражено этой чумой.
– Кто в республике чаще всего нарушает права человека?
– Чиновники и силовики. Но возможностей защищать людей стало больше. Я начинала в «Мемориале». Поэтому меня, конечно, воспринимали как человека по ту сторону баррикад. И было удивительно, когда предложили войти в состав совета при главе республики. Вначале сильно сомневалась, что это имеет смысл. Но оказалось, удостоверение члена совета любые двери открывает. Люди, которые так или иначе нарушают чьи-то права, быстро в себя приходят, когда узнают, откуда ты.
Но мы работаем не только по Чечне. У нас автономная организация. Приехали женщины из Дагестана, из посёлка Гимры. Военнослужащие уничтожили больше половины селения. Сжигали кораны, вещи, дома. Говорили – гнездо боевиков. У женщин, которые ко мне обратились, малолетние дети остались на улице. Набрала администрацию Абдулатипова. С советником его поговорила. Через несколько дней звонят, благодарят – проблему начали решать, выделили какие-то вагончики для проживания.
– Это не первый случай, когда к правозащитникам Чечни обращаются из других регионов. Как считаете, почему?
– Из Тулы звонят, из Рязани, из других городов Центральной России. Нравится нам Кадыров или нет, но за очень короткое время он смог восстановить республику. Все структуры и ведомства работают. Своевременно выдают пенсии и пособия, город – красавец. Иногда иду по улице, задумаюсь и вздрагиваю – где я, неужели в Грозном? Прохожу мимо тех мест, где когда-то пряталась от осколков, и не могу их узнать.
Позитив есть. Но если видим проблемы, мы о них открыто говорим. На каждом совете передаём обращения. И власть реагирует.
В Гудермесе неизвестные закидали яйцами офис правозащитников «Мемориала» 
Правозащитники считают судебной ошибкой приговоры 57 боевикам в КБР 
В Чечне создадут общественную организацию врачей 
Жизнь впроголодь. Правозащитники помогают русским в Чечне 
«Абсолютной безопасности нет». Учитель о жизни спустя 12 лет после Беслана