Военному врачу Вадиму Харченко скоро восемьдесят. Служил на Байконуре, в Афганистане. Оперировать перестал совсем недавно. Теперь ведёт приём пациентов в Курской районной поликлинике на Ставрополье.
Не можешь – научим, не хочешь – заставим
Светлана Болотникова, «АиФ-СК»: Вадим Александрович, если верить заявлениям официальных лиц, в последние годы немыслимые средства были направлены в здравоохранение. Дошла ли модернизация до отдалённого района?
Вадим Харченко: Да, мы получили оборудование, которым оснастили первичное звено – фельдшерские пункты, сельские амбулатории – для оказания экстренной помощи. Но операции на ушах, гортани мы не делаем, поскольку не имеем специализированного отделения. Это прерогатива краевых учреждений здравоохранения, и мы направляем больных туда, за 200-300 километров от нас.
– Часто приходится слышать жалобы от наших читателей, что узких специалистов мало, попасть на приём к ним сложно. Как решить эту проблему?
– Я считаю, что проблема связана с недостаточной подготовкой врачей, которые сегодня приходят работать в поликлиники. Если врач хороший, грамотный, то он работает быстрее и качественнее, может помочь большему числу пациентов. Я в своё время проходил специализацию в Ташкенте, Москве, Петербурге, Ставрополе по два-три месяца. Подготовка военных медиков была серьёзной. Когда к нам на Байконур, где я возглавлял военный госпиталь, приезжали по направлению молодые специалисты, мы заставляли их обучаться. Если человек отказывался, отправляли обратно.
– В гражданской медицине это невозможно?
– Когда я приехал в Курский район, здесь было мало специалистов. Но врачи повышали квалификацию, проходили специализацию где только можно, и районное здравоохранение вышло на более высокий уровень. А вот молодёжь по программе «Земский доктор» приезжает с недостаточным опытом. Мы в шутку называем их «миллионерами». Они говорят: «Я получил миллион за то, что приехал работать в сельскую местность». Они перспективные, но им нужно учиться.
Со мной часто консультируются по операциям. Что могу, подсказываю. Со временем они могут стать хорошими докторами. Но бывает, что они накапливают опыт, отрабатывают положенные 3-5 лет и уходят в другие медицинские учреждения.
– Сейчас в Курском районе врач достаточно получает? По указам президента медикам должны были существенно поднять зарплаты.
– У меня много разных доплат: за участие в боевых действиях, за работу после выхода на пенсию, кроме того, я ещё военный пенсионер, так что мне хватает.
– А как живут ваши более молодые коллеги?
– Многое зависит от категории врача, стажа, возможностей. Все хотят меньше работать и больше получать. Молодым надо больше работать над собой, совершенствовать свои навыки. Нужно впитывать всё, что видишь, и повышать квалификацию каждые пять лет. Чтобы рассчитывать на хорошие доходы, надо вначале стать профессионалом.
Военным путём
– Вам приходилось выполнять уникальные операции?
– Оперировал всё, что встречалось по моему профилю, в меньшей степени - барабанные перепонки, потому что для этого нужна специальная аппаратура. Удалял нагноения в ухе, оперировал порезы, травмы, переломы носа, уха. Сейчас иногда приходится в срочном порядке вскрывать абсцессы в горле, останавливать кровотечения из носа у детей, у беременных женщин. Плановое лечение проводится в Ставрополе, и это правильно.
– А когда работали в военных структурах, лечили боевые травмы?
– В период моей службы на строящемся Байконуре чаще попадались производственные травмы.
А в Афганистане – да, боевые. От близких взрывов часто случается разрыв барабанной перепонки. Если просто стреляют рядом, слух может нарушиться, но со временем восстанавливается.
Наш госпиталь стоял среди гор, хорошо охранялся и оборонялся, нас не обстреливали, и мы могли оказывать качественную медицинскую помощь. Это был самый напряжённый период моей службы.
– Вы мечтали стать военным врачом или это случайно получилось?
– Среди моих родных много военных. Предки тоже служили. В царское время их переселили в Термез, они охраняли среднеазиатские границы империи. Отец, Харченко Александр Константинович, до Великой Отечественной войны служил в пограничных войсках.
Потом на фронте исполнял обязанности начальника разведки дивизии. Почти дошёл до Берлина, погиб в апреле 1945 года в Бранденбургской провинции, в звании гвардии майора. Когда я окончил институт, у меня была специализация по ухо-горло-носу, и в армии я уже мог работать врачом.
А вообще у военных, я считаю, порядка больше. У нас другое отношение к окружающему миру, больше ответственности за свою деятельность, выше требования. У меня ведь и дети военные.
Старший сын Александр окончил Самаркандское военное училище, воевал в Чечне, дослужился до капитана. Сейчас он военный пенсионер и сам уже дед. Дочь Виктория, старший прапорщик, проходила военную службу в бригаде спецназа. Сейчас служит в ФСО на территории Чеченской республики. Она у меня боевая женщина. Дочь Мария тоже отслужила в Чечне, сейчас на пенсии.
Младший сын Андрей – подполковник запаса, военный пенсионер, служил в Чечне. Только младшая дочь Ирина – человек гражданский. Живёт в станице Курской, работает юрисконсультом в сельской администрации. Внук сейчас по контракту служит в Росгвардии в Подмосковье. Два ещё внука подрастают и тоже мечтают быть военными. У меня на кителе полно всевозможных орденов, и когда внуки приходят, просят поносить. Но я не разрешаю – пусть сами заслужат.
Правда ли, что психиатры будут проводить приемы для страдающих депрессией? 
Какой больнице присвоили имя Елизаветы Глинки, погибшей в авиакатастрофе? 
Приют для отверженных. На Ставрополье растёт число душевнобольных людей