Алина Акоефф из Владикавказа который год возвращает имена неизвестных красноармейцев, похороненных в Северной Осетии. Работа эта никем не оплачивается, а вспоминают о её значимости раз в году – накануне 9 Мая.
О подвигах, памятниках, прощении и многом другом Алина Акоефф рассказала в интервью «АиФ-СК».
Монументов нет
Елена Евдокимова, «АиФ-СК»: Почему занялись поисковой работой?
Алина Акоефф: Это родилось из проекта «Потерянная Осетия». В 2013-м мы открыли сайт, посвященный вымирающим селам. Подробно описывали их историю, памятники, фольклор, и естественно встал вопрос о двух важных этапах – репрессии и война. И если по репрессиям архивы до сих пор практически недоступны для открытого поиска, то по войне напротив – базы открыты. Затем столкнулись с темой захоронений – появились вопросы: почему до сих пор имена неизвестны? Сколько на самом деле в братских могилах бойцов? Стали искать в архивах, устанавливать.
Постепенно поле исследований расширялось – в феврале 2014-го паспорта по воинским захоронениям Владикавказа передали в администрацию города и в Минобороны РФ. Нет в этом деле ничего героического, монотонная работа с документами. Имена всех красноармейцев, погибших и умерших от ран в госпиталях, должны быть увековечены.
– Столько данных перелопатили, проанализировали, свели в документы, а памятников с реальными фамилиями так и нет. Не обидно?
– Объективно я понимаю, что на это нужны деньги. Чтобы сделать достойные мемориалы, требуются миллионы. В дотационной республике их нет. Где-то главы районов, посёлков изыскивают средства. В Лескене, например, глава села Артур Хачиров сам привлек нас к исследованиям при ремонте памятника. Ему было важно никого не упустить. И теперь там новый памятник на братской могиле. Было известно 28 фамилий, стало 108. Разночтений много. Захоронений в республике 84. В Нарте было известно 231 имя, мы установили – 668, в Ольгинском было 120, стало 209, и так почти везде.
Редко, но бывает, что солдат записан умершим в разных местах. Шли в атаку, однополчане видели, что товарищ упал. Командир записал убитым. Домой отправили похоронку. А он – в госпитале. Либо умер от ран, либо выжил и дальше – воевать. Вероятность ошибки есть всегда.
С написанием имён и фамилий отдельная история. Буква искажена – судьба неизвестна. В Среднем Урухе 70 лет искали человека, предполагали, что погиб под Минском. Оказалось – похоронен в 100 километрах от отчего дома, в селе Ольгинском. Старший сын в семье пошёл воевать и в первом же бою был ранен, умер в госпитале. Из-за одной неверной буквы в фамилии он столько лет числился пропавшим без вести. С документами была неразбериха.
В 1960-х была директива об укрупнении захоронений, но не всегда есть точная информация –когда и куда перенесли останки.
У меня нет иллюзий – основная задача, чтобы могилы не оставались безымянными, чтобы ошибки с именами и числом погибших не перекочевали в паспорта захоронений.
Горькое дело – война
– В кино нередко показывают пафосные героические истории, но сами фронтовики о войне говорят скупо…
– Война гораздо страшнее, чем нам о ней рассказывали. Когда перепахиваешь тысячи бумаг, рапортов, многое в ином свете предстаёт. От банальных самострелов, пьяных драк до дезертирства и трибуналов. Это тоже война. Грязь, голод, вши, кровь… Встречаются карточки военнопленных. Были и такие, кто становился «мелкой сошкой» у немцев – не солдат вермахта, но уже и не военнопленный. Не могу осуждать. Не каждый мог вытерпеть нечеловеческие условия. Были те, кто бежал, сопротивлялся.
Выживали в немецких концлагерях, а погибали в наших, на Родине. О героизме же разговор особый. Героизм, на мой взгляд, был отчасти вынужденный, из-за плохой работы генералов. Когда бросали с винтовками на дзот. Да, безусловно, были подвиги в порыве патриотизма. И ради спасения людей, с которыми в окопе кашу ел из одного котелка, самокрутку делил и шинелью на пару укрывался. В экстремальной ситуации человек может сделать всё. Полезет под танк, чтоб друзья пожили ещё. Те, кто постарше, пытались поберечь юнцов. Сколько их на фронт сбежало! А где-то пацаны поднимали в атаку. И мы не знаем, что на самом деле двигало людьми, не было нас в том окопе.Романтизма нет никакого. Горькое дело – война. Но время идёт, приходит пора героизации. Это естественно, это нормально. Что мы сейчас знаем о войне 1812 года? Подвиг народа, который победил врага.
Героические вещи нужны. Да, это часть пропаганды, присутствующей в каждом государстве, не только в СССР или РФ. Но патриотизм – это не детские конкурсы. Ведите детей туда, где шли бои. Покажите им братские могилы. Прочитайте фамилии на гранитных плитах. И объясните, почему здесь солдаты лежат. Вот тогда это будет воспитание патриотизма – на реальных событиях в реальных местах. Я своих детей вожу, показываю и рассказываю. Объясняю, почему Петя Барбашов закрыл собой дзот. За полгода до Александра Матросова. Лозунги лозунгами, но за каждым должно быть понятное, близкое, живая история и судьба. Тогда дети чувствуют, сопереживают.
Белые пятна
– Об этом фильмы надо снимать. Возьмётесь?
– Любое кинопроизводство требует денег. Их нет, а просить я не умею. О картине думала, но говорить пока рано. Сценария ещё нет.
Вопросом о сверхзадаче фильма не задаюсь. Меня заботит, какую историю я хочу рассказать. Такая потребность – поделиться реальными фактами, документальными подробностями есть. Возможно, это будут реконструкции событий, происходивших на Северном Кавказе. «Откатить» время в 1942-43 годы…
Сейчас у нас гораздо больше возможностей получить информацию о боях и участниках войны. Взять Книги Памяти – их начали собирать в 1980-х в архивах. Многое было засекречено, всё зависело от того, какие документы нашёл исследователь. Потому столько судеб неустановленных. Сейчас запросы обрабатывает машина. Поиск выдаёт десятки ссылок. Нужно их собрать, проанализировать, вычислить. В Германии через несколько лет после войны начали собирать данные о пропавших без вести. И это позволило найти тысячи людей.
А у нас до сих пор столько «белых пятен» – неизвестных имён и судеб, безымянных могил. Есть ведь и немецкие захоронения. И о них знают. Предложите поставить там памятник – распнут. Врагам – памятник?! Мы их не простили. Слишком велика боль. По стране дважды прошлись катком – репрессиями и войной. Один мой прадед воевал, сгинул под Вязьмой, другие были репрессированы. Мы только-только начинаем выздоравливать. И наступает момент, когда надо всем – ушедшим и уцелевшим сказать – СПАСИБО. Увековечить имена и сделать всё возможное для живых. Их мало осталось. Дать им нормальные человеческие условия – достойное жильё, лекарства, путешествия – пока есть у них силы…
Реанимация памяти 
Российский народ объединяет война и олимпиада - А. Бекичев 
Тонкое чувство единства