Примерное время чтения: 6 минут
346

Тонкое чувство единства

АиФ-СК №8 22/02/2012
Фото:

Факел встрепенулся, взвился вдруг дугой и понес. А она потянула вожжи на себя изо всех сил, хоть уцепиться и не за что.

Крохотное сиденьице на конских граблях без поручней, а конь мчится – овод въелся под кожу, болью обжег и погнал. Тут грабли хлопнули об валун, откинулись, и девчонка рухнула в траву…

Спецманикюр

- Я тогда приготовилась, что проткнут меня те острые грабли насквозь, да ангел-хранитель спас, - вспоминает казачья писательница Тамара Лобова. – Факел - конь был спокойный, ласковый, добрый. Красавец необыкновенный – со звездой во лбу, высокий в холке, «дончак», похоже.

Работягу Факела впрягли в те самые конские грабли (их задача собирать валки из травы в копны), а Тамарка сама на них и уселась. И смолчала про тот случай – боялась, что к лошадям отец больше не подпустит. В строгости держал он своих, как и положено, по-казачьи. Уклад соблюдал: прежде прибери да животину накорми, потом только сами за стол. Отец внушал – животные попросить не могут, вы за них в ответе, помощники и защитники. Тамарке всего двенадцать было, туберкулез начинался, для послевоенного голодного времени частый диагноз, вот и отправили на Кичмалку, к ледникам Эльбруса, где отец пас табун.

- Папа и косил там по склонам, траву потом сушили да в стога собирали. Я слаба совсем была от болезни, но работать-то привыкла, приучил отец, вот и хотелось помочь, - рассказывает Тамара Михайловна.

Приучена казачка сызмальства была и ковать, и сбрую пошить, и дробь отлить, и пули скатать. С отцом на охоту ходила – старшая дочь была за сына.

Отец посадил её на коня, Тамара сказала «но!» и поехала… Какими стежками сбрую шить, как сложить, обмять, деревянным молотком обстукать да воском затереть, чтоб не содрать кожу коню, не обидеть его неважной работой – до сих пор помнит, так крепко была научена. Как и ковать – это что маникюр для коня.

- Первый раз трудно - надо обрезать копыто специальным ножом, потом прямоугольным таким рашпилем зачистить, чтобы не было заусениц. Не дай бог, плохо подковали, боль сильная – конь захромает, беда, - поясняет Лобова.

Из таджикской ссылки, куда казаков Лобовых сослали в 1937-м, на Ставрополье вернулись после войны. Тогда-то и увидела Тамара коней – сердце зашлось. В Таджикистане-то ишаки да верблюды: один свысока смотрит, отстраненный, весь в себе, другой – забавный пузатенький, уши висят, глаза – словно всё извиняется за что. А лошадь – вот она вся: шея дугой, длинная грива и глаза глубины невероятной.

«Возьми корову – сколько ты будешь стоять рядом с ней, столько она будет лизать тебя языком. Корова - мать. Я в детстве не раз приходила к нашей и разговаривала с ней, беды поверяла свои. Коню – нет. Он голову тебе на плечо положит и дышит один в один, словно душу твою выслушивает», - Тамара Михайловна говорить о лошадях может бесконечно. Многое ею подмечено: уверена она – привязанность к конскому племени у казачьего рода на генетическом уровне.

- Корова – покой несет, умиротворение, такие у неё и глаза, а у коня в них – весь мир. Все мысли твои, тревоги и смятение. И сила. Держаться с ним на равных должно – иначе связи не будет, не будет понимания. Обижать и унижать коня – последнее дело, нечеловечье, - Лобова на минуту замирает, словно тянет её та самая генетическая уздечка в середину 1950-х. И она, девчонка-подросток скачет в ночь по Лермонтовскому ущелью на жеребце Сером. Без седла, задыхаясь от страха. Каждый камень, словно дикий зверь, вот-вот кинется и разорвет на части. «Серый, не подведи, кровинушка». Отец в тот день поздно пришел, свалился без сил, а послать за конями к Чертовой пещере некого – только Тамарка. Вскочила и понеслась. Там Факел остался… Справилась казачка.

Отец учил её ухаживать за лошадьми – она хорошо помнит то лето, когда со 168-го конзавода, где работал Михаил Михайлович Лобов, списали семерых жеребцов и кобыл. Выбраковали. «Мы их не то что выходили, мы их выласкали», - вздыхает Тамара Михайловна. Она и два младших братишки. Кобылу-двухлетку, что никто объездить не мог, удалось детворе поднять.

Как казаку без коня – разодрали связь, но не уничтожили, считает Лобова. Спустя годы, держа на руках её первенца Лёшу, отец скажет: «Внучек, будь власть старая, я б тебе жеребеночка купил». И заплачет старый казак.

- И это при том, что идею равенства отец ценил, все повторял, что люди её испоганили, - говорит казачья писательница.

– И репрессирован был, а деда - последнего атамана станицы Суворовской Михаила Ферапонтовича Лобова привязали вожжами к коню и погнали нагайками…

Не порода, а сила духа

Сегодня в станице Суворовской несколько улиц носят казачьи имена – Свидиных, Лобовых, Польских, Скворцовых. Памятник бы еще поставить казаку с надежным его товарищем – конем. Он в беде спасал, верный друг казака. Казачий конь – породы нет такой, есть сила духа.

- Боевой конь – это выучка особая, - говорит Лобова. – И чутье необыкновенное. В бою конь должен выбрать место, где встать, всадник-то рубится, ему не до этого.

Конь не боялся запаха крови, лязга, визга, сохранял присутствие духа, чтоб не сбросить всадника, не унестись подальше от страшной сечи. Кони точно звереют в бою, как и сами всадники, начинают грызть друг друга. «Конь заражается духом боя, что за таинственность такая? – восклицает Тамара Михайловна. - Почему лошадь плачет над убитым хозяином? Сколько известно случаев, когда вытаскивали зубами кони своих всадников с поля боя».

Конь и в беде спасал, и выносил из огня, вытягивал из воды. Меняли на него царства и жен. За 6 тысячелетий мы и правда стали генетически ближе.

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно


Топ 5 читаемых


Самое интересное в регионах