На языке дружбы. Социолог из Ставрополя о контактах с Западом и экстремизме

Его круг интересов так широк, что перестаёшь удивляться новшествам, которые этот незаурядный человек предлагает.

Кафедра социальных технологий в Северо-Кавказском федеральном университете, ассоциация волонтёров и благотворителей «Доброград», фонд «Нет – алкоголизму и наркомании!». А ещё – переводы с разных языков, новые альбомы с песнями собственного сочинения, турпоходы и, конечно, семья: жена и трое уже взрослых детей.

Сегодня Валерий Митрофаненко – гость нашей редакции.

Ликбез по Корану 

Елена Панкова, «АиФ-СК»:  Валерий Валентинович, вы – в прекрасной физической форме. Как всё успеваете?

Валерий Митрофаненко: Я – социальный работник. Этим всё сказано! (Улыбается.) Кто-то удивится: как исследование экстремизма связано с работой с трудными подростками? Очень просто: я профессионально занимаюсь различного рода зависимостями. Экстремизм же, на мой взгляд, – такая же зависимость, как, скажем, наркомания. Знание языков, исполнение песен под гитару, турпоходы – всё это мои инструменты, которые помогают наладить диалог с молодёжью. А хорошую физическую форму, наверное, можно объяснить как общением с юными, так и здоровым образом жизни.  

– Одно из ваших убеждений: каждый житель нашего региона обязан знать какой-нибудь кавказский язык. Разве недостаточно русского – языка межнационального общения?

– Но мы ведь живём в особенном регионе! Моё мнение: нам, жителям Кавказа, владеть нужно как минимум тремя языками – русским, иностранным и каким-нибудь кавказским. Я на своём опыте убедился, как это облегчает общение. Когда, будучи в Армении, заговорил с местными жителями по-армянски, сразу почувствовал, что расположил их к себе.

Убеждён и в том, что жителям Кавказа нужен ликбез по Корану. Причём не только для мусульман. У нас-то силён не только исламский экстремизм, но и противоположный ему антиисламский. Ярче всего неприятие ислама – в Ставропольском крае. Изучение Корана, причём, возможно, уже с детского сада, помогло бы, думаю, переломить такое мировоззрение.

А мусульманам, в свою очередь, я бы посоветовал читать Библию. Они должны понимать: без Библии не было бы и Корана. Сложился стереотип: Коран якобы можно читать только на арабском. Но зачем ждать, пока овладеешь этим языком, если на русский Коран переводили 13 раз?

– Под вашим руководством в СКФУ подготовлен актуальный труд по профилактике экстремизма. Что предлагаете?

– Тема очень слабо изучена! Поэтому мы начали с масштабного мониторинга. Объехали весь Северный Кавказ, опросили больше двух с половиной тысяч человек.

Что предлагаем? Во главе угла – работа с молодёжью. Разнообразная и, главное – систематическая. Делать её наскоками нельзя. А уж формы тут годятся самые разные: и мульттерапия, и «круглые столы», и те же турпоходы.

 Мы уже начали многое внедрять в СКФО. Вот только на всё нужны немалые средства, а Северному Кавказу федеральный центр в этом году на грантовую поддержку социально значимых проектов выделил всего 20 млн руб. При том, что общая сумма на эти цели – четыре миллиарда. Наш проект, к огромному моему огорчению, не поддержали и в федеральном Институте проблем гражданского общества. Что же это за горе-специалисты такие, которые не понимают значимости подобных исследований?!       

Поучиться у янки

 – C удивлением узнала о том, что летом прошлого года Ставрополь посетила американская делегация. А как же «холодная война-2»? 

– Да, к нам приезжали студенты и преподаватели из Орегонского университета, расположенного в г. Юджин штата Орегон. Всё просто: нам удалось выиграть грант по обмену студенческими стажировками в интересах детей группы риска. Американцы посмотрели, как работают с детьми наши студенты, мы побывали у них в гостях. Всё нормально. Правда, министр труда и соцзащиты края отчего-то не пустил на встречу в Ставрополе своих сотрудников. Жаль. В области соцзащиты у западников есть чему поучиться.

Меня, к примеру, очень заинтересовало, почему в Орегоне такая низкая рецидивная преступность. Начал разбираться. Оказалось, что у них маленького преступника не отправляют сразу в группу таких же, как он. Сначала держат в одиночном помещении, где с ним работают индивидуально. И только когда подросток «освободится» от криминальных стереотипов поведения, он будет постепенно учиться новому социальному взаимодействию со сверстниками. 

Очень интересен опыт детского правосудия. Там несовершеннолетнего преступника могут с его согласия предать непривычному для нас общественному суду, в котором присяжные – сами тинейджеры. Причем из девяти детей четверо – бывшие трудные. Адвокаты и обвинители – студенты.

Но главное – у американцев очень развит институт наставничества. Сейчас мы пытаемся этот опыт применить в отдельных наших детских домах.

– Как интересно! А у нас в крае есть что перенять?

– Американцам очень интересен опыт нашего «Доброграда». А вот посмотреть наши социальные учреждения не довелось: их туда не пустили.

– Не потому ли не пустили, что похвастаться нечем? Социальная работа из-за низких зарплат сегодня – одна из самых непрестижных…

– Не совсем согласен с тем, что показать нам нечего. Например, в ставропольский Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей привести иностранцев не стыдно. А что касается специалистов по соцзащите…

К моему большому сожалению, у нас нет серьёзной подготовки таких специалистов. У нас учат где-нибудь, как работать с детьми из группы риска? Нет. У нас зачастую слабые психологи, а центров помощи семье и детям крайне мало. Зарплаты маленькие, нагрузка высокая… Кто при таком раскладе будет работать?

Мы стараемся, но одних наших усилий мало. Нужна мощная государственная поддержка. Увы, пока её нет.

Смотрите также:

• «Одними лозунгами не обойтись». Общественник о будущем молодежной политики →
• Как нашему обществу преодолеть разрозненность? →
• Павел Астахов: "Инвалиды у нас - чиновники" →