Маленькая девчушка в розовом костюмчике сидит на диване, уставившись в одну точку.
Пытаюсь угадать, сколько же ей лет. Вроде совсем ребенок, но взгляд мешает установить возраст. Недетский, тяжелый и как будто уже уставший от жизни. Хочу обратить на себя внимание, щекочу ее за пяточку, но она никак не реагирует на мои усилия. И только увидев своего воспитателя, быстро соскальзывает с дивана и молча бежит к ней, раскинув руки.
Несостоявшиеся
Надя (имена детей изменены) только недавно поступила в приемное отделение Республиканского центра социальной реабилитации несовершеннолетних "Доброе сердце" (РСО-А), того самого, о котором очень тепло отозвался уполномоченный по правам ребенка в РФ Павел Астахов, когда прилетал во Владикавказ. Вместе с ней - старшая сестра Аня. Ей тринадцать, она уже освоилась на новом месте, хотя кто знает, что у нее на душе. Не спрашиваю, понятно, что попали сюда не от хорошей жизни. Они, как и большинство детей Центра, социальные сироты, а это значит, родители, или хотя бы один из них, живы.
Трудно сказать, почему при нашей вроде мирной жизни обездоленных детей больше, чем после Великой Отечественной войны. Речь идет не о круглых сиротах, все ходим под Богом, а о другой категории, когда номинально есть и мама, и папа, но нет любви, нет заботы, нет элементарной тарелки супа...
Таисия Ивановна Печенкина, директор Центра, на мои вопросы: "Как же так получается? Почему собственный ребенок стал не нужен?" пытается найти аргументы, оправдывающие горе-родителей. Соглашаюсь с ней: бывают недоразумения с гражданством, может провалиться крыша в сельском доме - не на что чинить, и ребенок временно проживает в Центре, но это редкие случаи, в основном - пьянство, наркомания и чересчур "веселый" образ жизни. Вот так и у Нади с Аней: папа умер от алкоголизма, а маме не до старших, у нее еще третий малыш.
Спасательный круг
Таисия Ивановна и сейчас еще не может до конца осознать, что в Осетии с ее крепкими родственными связями, с ее менталитетом "спасательный" дом стал просто необходим. "Ну куда таких детей девать, они же ничего плохого не совершили, не в колонию же их?" - спрашивает она, и сама тут же отвечает: - "Им надо помочь", вызволить их из старой жизни, отогреть, а где? Вот и открыло министерство труда и социальной защиты республики профильное учреждение социальной реабилитации. 7 апреля 2005 года мы приняли первых детей".
Маленьких жителей Центра становится все больше, и директор склонна считать, что цифра увеличивается из-за активной работы органов опеки и попечительства, комиссий по делам несовершеннолетних. Именно они выявляют неблагополучные семьи и бьют тревогу. Стационар рассчитан на 42 койки, и все места заняты. Кто-то пьет, кто-то ведет аморальный образ жизни, кто-то в вечных поисках работы, и ребенку просто нечего кушать. Есть и дневное отделение, куда привозят (Центр имеет свой автобус) ребятишек, в основном из неполных семей, чтобы они и пообедали, и уроки сделали, и порисовали - поиграли, а не пошли гулять после школы сам на сам, пользуясь тем, что мама на работе и не может проконтролировать. Таких детей выявляют школы, но 30 мест - это так мало при нынешней жизни! А как всех охватить? Центр больше вместить не может...
"Доброе сердце" стало спасением не только для детей, но и для пап-мам, которые в век нанотехнологий не могут даже собрать документы своего ребенка в школу. А вроде бы неграмотность мы ликвидировали еще на заре советской власти? "Есть такая категория родителей, их вроде бы не за что лишать родительских прав, но и сами они настолько беспомощны, что никак не получается удержаться твердо на ногах. Их надо научить, подтолкнуть, ведь ничего нет лучше родной семьи, хотя далеко не все наши дети хотят возвращаться домой", - вздыхает Таисия Ивановна.
Лена и Айна - девчонки приблизительно одного возраста. Обе были в "Добром сердце". Истории похожие: сильно пьющие и бьющие отцы. Только одна девочка защищает мать из всех сил, хотя та тоже прикладывалась к рюмке, и дочь месяцами не могла посещать школу из-за вечных гулянок и папиных "концертов". Другая же, наоборот, мать в грош не ставит, не ночует дома, бродяжничает, но в Центре так и висит ее открытка с заветным пожеланием: "Люблю маму и не хочу ее огорчать".
Лена учится в 16-м училище на повара-кондитера, живет в общежитии: хорошая скромная девочка, но с такой переломанной психикой... На руке шрамы от иглы: пыталась покончить с собой.
"Ой, что было, - еле слышно шепчет Таисия Ивановна, качая головой. - Не хочу вспоминать". Девочка мечтает выучиться, работать и увезти маму из поселка. На днях состоится суд, и Лена будет просить не лишать мать родительских прав.
Айна опять "выходит замуж" старым традиционным способом: ее украл очередной парень. Мама, впахивающая в трех местах техничкой, потерявшаяся в жизни от вечно пьющего мужа и неизлечимо больного сына, пришла за советом к Печенкиной. "Поезжай к дочке, посмотри, что за семья, только спокойно, не ругай, может, оно и к лучшему".
В Центре хорошо: тепло, уютно, красиво, вкусно. Есть все: и спальные комнаты, и столовая, и тренажерный зал, и чистые ванные комнаты... Поднимаемся с социальным педагогом Дианой Жукаевой на второй этаж, навстречу по лестнице топочут малыши - направляются полдничать. "Многие-то дома кроме хлеба и макарон ничего не видели, да и тому были рады, - говорит Диана. - Когда к нам приходят, поначалу прячут кусочки хлеба под подушку, наверно, думают: "А вдруг завтра и того не будет?" Потом привыкают.
Заглядываем в кабинет труда. Валентина Гозюмова, педагог, хозяйка кабинета, показывает "чудеса": вышивки, орнаменты из тесьмы, башенки из спичек, декоративные подушечки. "Не только девочки, но и мальчики любят работать с материалом, с нитками", - Валентина Ивановна показывает одну красоту за другой.
Ребята, живущие в Центре, ходят в школу N15, расположенную недалеко, но есть и такие, которым лет уже достаточно, а образование, что называется, три класса. Тогда на помощь приходит училище N16 в Михайловском: парень или девушка и профессию получают, и в учебе догоняют. Предоставляется и общежитие.
Чем сердце успокоится?
Центр полностью оправдывает свое название "Доброе сердце". Здесь оно не одно, оно - у каждого сотрудника. Директор, педагоги, психологи, повара, все -все - все, кто здесь работает, однозначно любят детей и хотят им помочь. Зарплата чисто символическая, стыдно даже о ней говорить. Только сострадание и желание изменить чью-то судьбу в лучшую сторону способны удержать сотрудников, лишенные этих качеств просто не поймут.
А что ждет детей? Ведь все хорошее когда-нибудь кончается, и Центр - это не интернат. Куда дальше? Обратно, к пьющим родителям? "Верите ли вы, что пьющая и гулящая мамаша вдруг поймет, что надо жить по-другому?" - спрашиваю директора. "Бывает, - не очень уверенно отвечает Печенкина. - Иногда родителей лишают прав, и ребенку ищут приемную семью, иногда отдают в интернат, если уже взрослые, то в училище".
...Учреждение социальной реабилитации для детей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Пусть такой ситуацией будет прохудившаяся крыша в селе, о которой в начале разговора упоминала Таисия Ивановна. Крышу можно починить и опять жить с мамой, самой любимой и единственной. А вот как "починить" душу? Душу ребенка? Или душу опустившейся женщины? Найти ответ сложно.
Как сказать ребенку о разводе? 
Ставропольчанка заботится и о своих детях, и о чужих 
70-летняя ставропольчанка сумела удочерить ребенка 
Что нужно знать, отправляясь в путешествие с маленькими детьми