Отомстил по-мужски?
Элита Магомадова со старшей дочкой переехала к мужу в Чечню из Москвы, когда второй раз вышла замуж. Это был мусульманский брак, незарегистрированный в ЗАГСе. Всё было хорошо до рождения малыша. У мальчика оказалась врождённая патология мозга, и ему требовалось наблюдение врачей, постоянные занятия с неврологами. Маме пришлось часто отлучаться в Москву. Папа комплексовал из-за больного ребёнка. Начались скандалы. Элита ушла от мужа и уехала с детьми в столицу.
Но брак не был расторгнут по шариату. Муж приезжал, и они вместе жили, ходили гулять, ездили отдыхать на курорты. Сейчас только фотографии и видеозаписи напоминают о той счастливой поре, которая внезапно закончилась семейным конфликтом.
Разругавшись с женой, отец ребёнка нашёл самый дикий и жестокий способ мести. Он отнял трёхлетнего малыша, лишив его материнского тепла и заботы. Мальчика отобрали у няни по пути из детского сада.
«Муж выключил телефон и не отвечал на звонки. Я поехала к нему на квартиру, но его не было дома. Потом он написал СМС, что они с сыном в Грозном. Больше я ребёнка не видела», – вспоминает Элита.
Она полетела в Чечню, обратилась за помощью в чеченский муфтият. По мусульманским обычаям, пока ребёнок маленький, его обязаны показывать матери, и она надеялась, что мужа уговорят хотя бы разрешить видеться с сыном. Это не помогло, и Элита Магомадова вынуждена была подать в суд заявление об определении места жительства ребёнка. Установить порядок общения с малышом она не просила, потому что у неё не было надежды на исполнение судебного решения.
«Если бы сына от меня не скрывали, я бы эту историю и не затевала. Жил бы он с папой, а я бы иногда брала его к себе. Отец-то у него в общем-то был хороший, но назло мне готов был сделать всё, что угодно», – объясняет женщина.
Роковое совпадение
Ленинский районный суд Грозного в детали дела вдаваться не стал. Заседание шло всего лишь 30 минут. В своём решении судья просто перечислил доводы адвокатов мужа. Якобы Элита ведёт аморальный образ жизни, у неё маленькая зарплата и вообще с одинокими матерями дети вырастают преступниками.
Мальчика оставили с отцом. Это решение подтвердили вышестоящие инстанции республики. В Верховный суд России Элита подавать не стала. Ей сказали, что это бесполезно.
С помощью начальника управления по приёму и консультации граждан в аппарате уполномоченного по правам человека в Чечне Султана Салманова она начала готовить обращение в Европейский суд по правам человека.
Всё это время Элита и её дочь жили как в кошмарном сне. Женщину пугали звонками, предупреждали, чтобы она не выходила на улицу, не садилась за руль. Она боялась, что ей испортят тормоза, и она попадёт в аварию.
«Я абсолютно отчаялась, не понимала, как жить. Я была на грани суицида, – говорит Элита. – Моя дочь в это время закончила школу и поступила в академию, но из-за всей этой истории у неё случился нервный срыв. Она переживала и за меня, и за брата. Слегла в неврологию. Пришлось взять академический отпуск. На второй год нам его не продлили, и её отчислили из вуза. Сейчас она пытается восстановиться, но болезнь даёт о себе знать. Она до сих пор не может ездить в метро: у неё начинаются панические атаки».
5 декабря 2014 года в 17 часов Элита Магомадова отослала документы в Страсбург. И в этот же день в 23 часа отец ребёнка разбился в ДТП. Он не знал о заявлении в ЕСПЧ. Это было роковое совпадение.
Через несколько дней после трагедии на связь с Элитой вышли родственники бывшего мужа. Но не для того, чтобы отдать мальчика. Они просто хотели выведать, какая недвижимость у погибшего была в Москве, ведь он был состоятельный человек. Только в обмен на это они обещали показать ребёнка матери. Элита выполнила их условия, но сына она так и не увидела.
Пришлось снова обращаться в суд. На этот раз он шёл не полчаса, а полгода. Через одну-две недели Элита летала на заседания в Грозный. За 2015 год у неё накопилось 64 авиабилета.
Тушили свет, сидели в подвале
И даже когда судебное решение было принято в пользу матери, полицейские и судебные приставы не могли найти ребёнка у родственников погибшего отца. Или, скорее, не пытались. В деле появились снимки мальчика с приставом, как отчёт, что с ребёнком всё в порядке. И это было в тот момент, когда малыш и бабушка со стороны отца были объявлены в розыск.
В 2015 году жалоба была принята на рассмотрение Европейским судом. Интересы Элиты и её сына стала защищать Малика Абубакарова, адвокат организации «Права женщин», работающей с использованием средств Фонда президентских грантов на развитие гражданского общества. И в апреле 2016 года полиция, наконец, вернула шестилетнего сына матери. Они не виделись почти три года!
«Он меня не забыл. Но он был очень агрессивен. Видимо, его настраивали против меня, – вспоминает Элита. – Ему говорили, что я его бросила. Но потом он как-то мне сказал: «Мама я знал, что ты меня ищешь». Я действительно часто ездила к дому, где его скрывали. Ждала, когда же они придут домой. Но свет не горел, и соседи говорили, что никого не видели. Оказывается, как рассказал мне сын, они тушили свет и сидели в подвале.
У ребёнка не было даже постоянного места жительства. Он был то в одном селе у какой-то чужой тётки, то в другом селе, то вообще жил в каком-то сарае, в полной антисанитарии, и потом его лечили. Он не нужен был никому из родственников отца. Просто они, видимо, боялись, что я буду судиться за наследство, и за ребёнка держались, как за способ завладеть этим имуществом».
За это время мальчик подзабыл русский язык и очень соскучился по общению со сверстниками, ведь бесконечные переезды и конспирация не позволяли ему ни с кем сдружиться. С огромным удовольствием он вернулся на пару месяцев перед школой в московский детский сад. Начал заниматься с нейропсихологами. Сейчас мальчик заканчивает уже второй класс. Скитания по подвалам и сараям в Чечне он вспоминает как страшный сон.
Традицию исказили
С кавказской традицией оставлять детей с отцом после развода Элита Магомадова свою историю не связывает. Говорит, что ребёнка прятал дядя, у которого свои дети живут во Франции с бывшими жёнами, и он их даже не обеспечивает.
Однако правозащитники с такими ситуациями при разводе родителей сталкиваются часто.
«Это далеко не единичный случай, но особенный, – считает Малика Абубакарова. – Ребёнок был болен, и Элита боялась, что если его оставить без медицинской помощи, то потом она его не сможет спасти. Я запрашивала информацию из более 80 медучреждений, чтобы выяснить, обращались ли родственники к врачам. Но данных о нём нигде не было, и мы забили тревогу. Возвращение сына Элите Магомадовой подарило надежду многим матерям в Чечне. К нам стали чаще обращаться с такой проблемой, хотя смелых женщин не так много. На них часто давят собственные родственники, опасаясь проблем из-за конфликта».
Даже положительные судебные решения не гарантируют, что ребёнок вернётся к маме. Детей в новых семьях запугивают, и когда судебные приставы приходят с мамами, малыши боятся подойти. «Не приходи ко мне. Я тебя ненавижу. Ты мне никто», – такими фразами они встречают страдающих от разлуки мам. А судебные приставы пользуются этой ситуацией. «Мы не можем исполнять решение насильно», – говорят они.
«Сейчас мы стали привлекать психологов, но экспертные наблюдения идут долго, а ребёнок тем временем подрастает и отчуждается ещё больше. Недавно в Гудермес после наших переговоров с родственниками привезли мальчика, который девять лет жил с отцом и не видел свою мать. Он живёт во Владикавказе. Его исключили из школы, он стоит на учёте в отделе по делам несовершеннолетних. Отец не несёт за это ответственности. Но когда в Чечне мальчику сказали, что за ним приехала мать, он убежал через огороды, – рассказала Малика Абубакарова. – А ведь на самом деле его надо спасать!».
Правозащитники в поисках справедливого решения подобных конфликтов обращаются к этнологам и религиозным деятелям. Оказывается, предки вайнахов иначе вели себя в ситуациях развода или гибели главы семьи. Если ребёнок был новорожденный, то родственники отца привозили его к матери домой и просили родственников матери, чтобы они позволили кормить ребёнка грудью. При этом матери в дар привозили корову и обеспечивали животное сеном. Когда малыш подрастал, он сам мог решить, с кем ему жить.
По нормам шариата при разводе мальчик до семи лет должен находиться у матери, а девочка – до девяти лет. После чего они тоже сами должны выбирать, с кем жить дальше. Никаких ограничений в общении с детьми шариат не предусматривает, в отличие от светского законодательства, когда лишают родительских прав.
«По всем законам и адатам, мать – святая, и её связь с ребёнком никто не имеет права обрывать, ни отец, ни брат. А нам приходится это доказывать в судах, – сожалеет правозащитница. – Традиция искажена. Мужчины считают унижением, если ребёнок находится в семье матери и пытаются его забрать, абсолютно не зная, чем живёт этот маленький человек. К нам обращаются, как правило, в тяжёлых случаях, и мы спасаем детей от избиений и издевательств со стороны родственников отца и его новой жены с новыми детьми».
Рамзан Кадыров: У мальчиков должны быть мужские игры 
Мама из Чечни в Страсбурге отстояла право жить с ребёнком после развода 
Кулигины своих не бросают