Ребенок – роскошь. Почему Северному Кавказу грозит спад рождаемости

Демографический «перегрев» в республиках Кавказа потихоньку идёт на спад. «Причина – уже наметившийся на горизонте «демографический переход», то есть тенденция к снижению рождаемости и смертности», – говорит доктор социологических наук, профессор из Ставрополя Дмитрий Лушников.

Демографические «пылесосы»

Елена Панкова, «АиФ-СК»: Самые «молодёжные» регионы страны сейчас - кавказские. Значит ли это, что повышенная конкуренция вынуждает кавказскую молодёжь быть более активной?

Дмитрий Лушников: Так и есть. Сегодня на Кавказе – демографический «перегрев», то есть несовпадение темпов прироста населения и создания новых рабочих мест. «Социальных лифтов» на малой родине этим юношам и девушкам не хватает, поэтому они пробиваются либо там, где могут (к примеру, это спорт и связанный с ним криминал), либо уезжают в другие регионы. А поскольку в большом городе человек деперсонифицирован и относительно не узнаваем, он может демонстрировать нехарактерное для себя в прошлом и даже вызывающее поведение. Жесткая система социального контроля остаётся на родине, в селе или ауле. Вызывающее поведение, кажущаяся раскованность, зачастую являются следствием неуверенности в себе.

Однако это типичная ситуация, которую я называю влиянием «огней большого города». Социальные отклонения и преступность всегда сопровождают становление индустриального общества и урбанизацию, когда масса сельского населения перемещается в города. Вспомним лондонский Ист-Энд Диккенса и Конан Дойла с его мрачными темными переулками, по которым бродят герои и антигерои их произведений.

– Но подобные вещи часто провоцируют межнациональные конфликты…

– Отчасти да. Но опасность, думаю, преувеличена. Межнациональные конфликты сопутствуют массовой миграции. Здесь мы тоже не оригинальны. Можно вспомнить, к примеру, конфликты итальянских и ирландских общин в американских городах, вызываемые не какой-то этнической непереносимостью, а вполне прозаическими социально-экономическими и криминальными причинами. Кстати, демографический бум в северокавказских республиках, не только по моим наблюдениям, идёт на спад, намечается тенденция к демографическому переходу, то есть процессу относительно быстрого по историческим меркам снижения рождаемости.

– Неужели даже Кавказу грозит малодетность?

– Посмотрите, когда проблемы с рождаемостью начались в целом по России. В 60-е годы – неуклонное падение показателей воспроизводства населения. Именно тогда начинается демографический переход у русских. Он связан с процессом окончательного перехода от традиционного, аграрного общества к индустриальному.

В индустриальном обществе ребёнок затратен. Производственная и воспитательная функции семьи разрываются, мы работаем в одном месте, а воспитываем детей в другом. Нет совместно живущих больших общностей родственников, на которых всегда можно положиться.

Если раньше родители были уверены: дети, подрастая, становятся рабочими руками семьи, будут работать на семью, сегодня мы растим своих чад, будучи не уверенными даже в том, что они в старости нам поднесут стакан воды! В традиционном аграрном обществе, в России 19-го века или на современном Кавказе девочка в 15 лет уже практически полностью могла заменить мать в воспитании младших детей, знала весь цикл сельскохозяйственных работ и работ по дому.

Плюс ко всему города, это своеобразные «демографические пылесосы», вытягивающие сельское население и гасящие его рождаемость в городах.

А кавказские народы просто гораздо позже, чем другие, вступают в эти процессы….

Кому выгоден маткапитал

– Материнский капитал улучшил рождаемость в стране?

– Безусловно! В ситуации выбора, маткапитал во многом помогает ответить на вопрос: рожать или не рожать ещё одного ребёнка. Я бы даже сказал, что он провоцирует сделать выбор в пользу очередного ребёнка. Опыт других стран показывает, что материальное стимулирование рождаемости – не панацея от депопуляции, но оно имеет свой немалый положительный эффект.

Маткапитал – это не только механизм повышения рождаемости. Посмотрите, как он стимулирует строительную отрасль – одну из основных в экономике. А если активно развивается строительство, подтягиваются и другие сферы экономики.

– Выходит, такие социальные проекты выгоды нашему государству. Зато невыгодно повышать пенсии, пособия?

– В мировой системе разделения труда одно из конкурентных преимуществ нашей страны – это, как ни печально, относительно дешёвая, но квалифицированная и высококвалифицированная рабочая сила. Спасибо советской системе образования.

Дешёвый рубль повышает конкурентоспособность наших товаров. Однако глобальные процессы и разворачивающийся мировой кризис таковы, что выгоднее ещё более дешёвая рабсила. И таковой, кстати, уже не являются китайцы. Более выгодно уже стало использовать, к примеру, более дешевых вьетнамцев.

Кого в «топку»?

– Вывод безрадостный: большинству из нас остаётся только ещё туже затягивать пояса. А голод нам не грозит?

– Нет, голод, полагаю, нам не грозит, хотя нелегко какое-то время, безусловно, будет. Наши федеральные власти выбрали верный курс на импортозамещение, и понятно, что его надо было начинать еще раньше, всё, что делается сейчас в этом направлении «хорошо, но недостаточно». Опять же, чьими силами двигать новую индустриализацию, реиндустриализацию? В «топку» индустриализации обычно бросается многочисленное, хорошо воспроизводящееся сельское население. В Англии оно сгонялось с земли в процессе огораживания и пополняло рынок дешевых рук для растущих заводов. Стоимость труда английских рабочих в 19 веке была самой дешевой в Европе, плюс еще более дешевый детский, женский руд и труд в колониях.

А много у нас сейчас этих крестьянских мальчиков и девочек? Нет. Привлекать гастарбайтеров? Возможно, это выход, гастарбайтеры сбивают цену на рабочие руки, но взамен получаем и массу проблем. Если так – необходимо, чтобы равшаны и джамшуты изучали русский язык и культуру ещё в младшей школе. Наиболее одаренные из них должны поступать в российские колледжи, получать рабочую специальность и высшее инженерно-техническое за счет российского государства.

– В чём же выход?

– Только совсем недавно наши элиты, я надеюсь, окончательно похоронили идею «войти в Запад», идею, вдохновлявшую разрушителей Советского Союза и создателей новой либерально-рыночной России. Мы очень долго развивались по модели так называемого догоняющего развития, занимались подражательной вестернизацией и американизацией, пытаясь встроиться в мировой рынок на условиях, которые не контролировали. Отсюда у нас много некритически заимствованных «химерических псевдозападных» форм и институтов, отличающихся от своих западных аналогов. 

Масса людей по всей стране пишет никому не нужные бумажки, вместо лечения больных, воспитания детей и т.д. Но эти аналоги разрушаются в процессе развивающегося мирового кризиса, который не только экономический.

Надо попытаться найти выход из кризиса, опираясь не только на западный опыт, но и на опыт собственного, когда-то альтернативного западному индустриального развития. Как раз сейчас наступает время цивилизационного творчества, поиска и апробации новых социальных форм и ценностей. Вызов заключается не в том, чтобы изобрести отличный от западного альтернативный русский велосипед, а чтобы из имеющегося велосипеда сконструировать принципиально новое средство передвижения.

– Вы как-то сказали о том, что в стране, в том числе на Северном Кавказе, почти нулевой протестный потенциал…

– В России идёт процесс «национализации элит», то есть процесс, который раньше называли формирование «национальной буржуазии». Идёт он от высшего руководства, от Путина, народ это понимает и не видит альтернативы, что выражается в его рейтинге. Сейчас наша задача – не только оторваться от тонущей западной экономики, к которой мы приросли всей «пуповиной», но и перехватывать инициативу, добиваться перетёка влияния, людей, информации и капиталов. Для этого необходимо обозначить контуры нового будущего и не только России, но и всего человечества, новый проект для всех.

– А способствуют ли этому мировые процессы, ситуация в мире? Каковы общие тенденции?

– В глобальном смысле речь идёт о новой евразийской глобализации, основанной не столько на океаническом, сколько на континентальном доминировании с развитыми внутри-евразийскими коммуникациями. Китайцы это называют «экономическим поясом Нового Шелкового пути». Эта новая система должна включить в себя и Европу, чьи рынки и капиталы становятся критически важными в условиях кризиса, падающего мирового спроса. Сейчас и происходит эта самая «битва за Европу».

США борются за уходящее мировое лидерство, их задача – разорвать внутри-евразийские коммуникации на Ближнем и Среднем Востоке с помощью своих сателлитов, их собственной агентуры, в том числе и радикальных исламистов, а также не допустить потери Европы. В случае поражения – не оставлять проигранных позиций конкурентам, поджигая их в соответствии с концепцией «управляемого хаоса», о которой сейчас модно говорить.

Стратегия коалиции, формируемой Россией и Китаем противоположная.

– А не грозит ли нашей стране цветная революция?

– При таком рейтинге Путина и зависимости от него групп в российской элите? Вряд ли.

– А кто будет строителями сего чудного нового мира?

– Кроме «эффективных менеджеров» и т.п., это должны быть люди с нерыночными ценностями, мотивацией и поведением. Вот только где их найти?