Гипноз не удался, штурм сорвался. Как спасали заложников в Будённовске

19 июня 1995 года полторы тысячи заложников, удерживаемых бандой Шамиля Басаева в больнице Будённовска, были освобождены. С 14 июня, когда боевики вошли в город, погибло 129 человек: большая часть - при захвате, в первый день, остальные – во время обстрелов. Как развивались события? Почему захлебнулся штурм? Что обещал людям экстрасенс Анатолий Кашпировский? Об этом «АиФ-СК» рассказал полковник Владимир Попов. С первого дня теракта он находился на месте событий, ходил в больницу, вёл переговоры с экстремистами и вместе с заложниками сопровождал басаевцев в Чечню.

Брат против брата

Марина Тимченко, «АиФ-Северный Кавказ»: В то время вы служили начальником межрайонного отдела по борьбе с организованной преступностью, жили, как и сейчас, в Будённовске. Где находились в момент, когда боевики вошли в город и как узнали о происходящем?

Владимир Попов: Я был в служебной командировке в городе Шали Чеченской Республики, занимался там оперативной работой. 14 июня в 18.30 из штаба в Ханкале вернулся мой коллега Фёдор Иванович Заикин, вошёл весь взъерошенный, серо-зелёный, рассказал, что боевики захватили РОВД, администрацию, больницу и всё остальное.

Я прыгнул в машину и помчался. По дороге заехал в РОВД Зеленокумска, узнать обстановку. Начальник успокоил, что моя семья в порядке, ушли из дома в безопасное место.

- У вас ведь пятеро детей. Сколько им тогда было?

- Младшим - по три года исполнилось, старшие были уже взрослые. Мы жили в микрорайоне на окраине города. Но боевики знали наши адреса. К счастью, жена быстро смогла сориентироваться, спрятала карты, документы, радиостанцию и с детьми ушла из дома к знакомым, которые жили по соседству.

- Во сколько вы добрались до Будённовска?

- Около 23.00. Следом за мной приехал Фёдор Заикин с чеченцами, которые помогали нам на территории Чечни. Первое что увидел в РОВД – прострелянные окна. В холле было много вооружённых людей. В проходной комнате на полу лежали убитые сотрудники отдела и гражданские. Трупы боевиков находились во внутреннем дворе возле изолятора временного содержания. Чеченцы, которые с нами приехали, опознали среди них Лом-Али Чичаева, который вместе с Басаевым угонял самолёт в Турцию в 1991 году.

Я поднялся в штаб, доложил о прибытии. После этого отправился домой, убедиться, что семья в порядке. Нашёл их в соседнем доме у знакомых. И вернулся назад. До 21 июня я их больше не видел.

В детском садике возле больницы находилась группа наших специалистов, занимались радиоперехватом, нужен был переводчик, нас направили туда.

15-го утром в больницу пошла первая группа переговорщиков, в их числе чеченец Шарип Абдулхаджиев. Он помогал нам. А его брат Асланбек Абдулхаджиев был на стороне боевиков. Его называли Большой Асланбек.

«Я Басаева пережила». Заложница боевиков - о 5 днях в больнице Будённовска Подробнее

- Как так получилось?

- Это интересная история. В марте 1995 года Асланбек, как мы потом узнали, дал Шарипу команду нас ликвидировать. Мы квартировали тогда в селе Герменчук Шалинского района у их родственников. Шарип пришёл, покрутился, посмотрел, чем занимаемся, увидел, что мы стремимся к миру, помогаем людям, что война никому не нужна, и остался с нами.

И вот в Будённовской больнице братья встретились лицом к лицу.

- Наверное, старший не простил младшему перехода на вашу сторону? Обошлось без кровопролития?

- Обошлось, но между братьями произошла стычка. Младшие, по традиции, не должны перечить старшим, но Шарип не удержался, сказал Асланбеку: «Хочешь воевать, иди в горы, воюй с солдатами. В здесь женщины и дети. Что вы делаете?!».

Вернувшись, переговорщики рассказали, что в больнице много боевиков и много заложников, что среди руководителей Асланбек - родной брат Шарипа, Шамиль Басаев, Асланбек Исмаилов (по прозвищу Маленький Асланбек) и Абу Мовсаев.  Террористы требовали корреспондентов и прекращения боевых действий в Чечне.

Нашлись дела поважнее

- Вы ведь тоже ходили на переговоры. Когда это случилось впервые и что вы там увидели?

- 16 июня ближе к вечеру я туда пошёл в первый раз. И в дальнейшем дважды-трижды в день заходил, заводил журналистов, других переговорщиков. И каждый раз мы выводили группу заложников. От 15 до 40 человек.

Со стороны роддома зашли. Было страшно, наши стреляли по больнице, оттуда вели ответный огонь. Внутри - крики, плач. Я на тот момент 20 лет проработал в Будённовском РОВД, многие заложники меня знали, хватали за рукав, кричали: «Спасите! Зачем вы нас убиваете? Прекратите». Это было ужасно.

У меня была задача «сфотографировать» глазами где что находится. Где установлены пулемёты и гранатомёты, где заложники и боевики, кого сколько.

Только зашли, передо мной вырос Абу Мовсаев. Когда-то он закончил Астраханскую школу милиции, работал в уголовном розыске Калмыкии. Но на тот момент был начальником департамента госбезопасности Ичкерии в Шалинском районе.

У Мовсаева на меня уже был зуб. 19 февраля 1995 года я у него выкрал пленного солдатика, которому только исполнилось 19 лет. Неделю с ним прятался в заброшенных пионерских лагерях за Сержень-Юртом. Мовсаев нас искал, но безуспешно.

Меня завели в ординаторскую хирургического отделения. Слева, за столом, сидел в белом халате сотрудник нашего РОВД. Я даже растерялся. Потом узнал, что один из докторов дал ему халат, и тот делал вид, что он медбрат, сидит и работает. Если бы узнали, что милиционер, сразу убили бы.

Напротив, на диване, сидели врачи. А посреди комнаты стояло кресло, в нём расположился Шамиль Басаев. Раньше мы с ним не встречались, знал его только заочно.

В целом, на территории Чечни и Ингушетии я выполнял оперативные задачи больше 20 лет и могу сказать, что с этими боевиками ещё можно было разговаривать, вести диалог. С ваххабитами, которые появились позже, говорить было бесполезно.

Фанатики и романтики. Кто становится неофитом в исламе и почему? Подробнее

- И о чём вы говорили тогда в больнице, что делали?

- Мы говорили, что надо отпустить заложников, люди ведь ни при чём. Большой Асламбек провёл меня по всем этажам, всё показал, спустились в подвал, там было около 150 мужчин-заложников, ящики с проводами, типа бикфордова шнура. Боевики прекрасно знали, кто я, знали, что приду в штаб и всё расскажу. Видимо, в этом и был смысл экскурсии.

- В одной из групп переговорщиков, которых вы заводили в больницу в дальнейшем, был Анатолий Кашпировский. Как он на всё реагировал?

- Когда зашли, сразу заявил, что не выйдет, пока больницу не покинет последний заложник. Сел напротив Шамиля, нога за ногу, разговаривает и смотрит на него пристально. Большой Асланбек заметил эту необычную манеру, усмехнулся, спрашивает у Кашпировского: «Что, Анатолий Михайлович, не получается?». В том смысле, что попытка загипнотизировать Басаева не удалась.

Мы через некоторое время ушли, Кашпировский остался. Хотя его уговаривали уйти те, кто, видимо, знал о готовящемся штурме. Но своего слова он всё равно не сдержал. Вечером 18 июня, уже после штурма, мы привели в больницу группу корреспондентов, принесли лоток с хлебом и колбасой для заложников. До того, как мы туда отправились, мне дали пиджак Кашпировского, попросили передать. Он взял его, поблагодарил и пошёл к выходу. Ему вслед заложники кричали: «Как же так? Оставайтесь с нами!». На что он ответил, что у него есть дела важнее.

На улице прыгнул в машину, и больше я его никогда не видел. Возможно, он действительно надеялся загипнотизировать Басаева, а раз ничего не вышло, решил, что оставаться там незачем.

Теракты на Северном Кавказе. Инфографика Подробнее

Обсудили штурм в прямом эфире

- Утром 17 июня силовики предприняли попытку штурма. Почему она провалилась?

- До этого я разговаривал с одним из руководителей группы «Альфа», задал ему вопрос - если будет штурм, какова перспектива. Он ответил – 30% наших сотрудников ляжет, заложники погибнут практически все.

Думаю, что всё надо было по-другому делать. Многие боевики не знали, куда ехали. Никто не хотел умирать, это было видно по глазам и по вопросам, которые они нам в больнице задавали – переживали, что с ними будет дальше. То есть у многих были сомнения в том, что они действуют правильно. Надо было это использовать и убедить их сложить оружие.

- С чего начался штурм?

- В первом часу ночи 17 июня я приехал в наш штаб, рассказал о том, что готовится штурм. И тут случился казус. Включилась радиостанция и в эфире - разговор двух сотрудников, которые обсуждают время его начала. Все начали орать в рацию, чтобы те, в эфире, замолчали. Но они не слышали. Разговор продолжался около трёх минут.

- Как такое стало возможным?

-  Связь дуплексная. Нажимаешь тангенту - говоришь. Отпускаешь – слушаешь. Кто-то из сотрудников, видимо сел неудачно и зацепил тангенту, так этот разговор оказался в эфире.

А у боевиков тоже были радиостанции, которые они захватили в РОВД. И они нас, конечно, слушали. Так что для них штурм не стал неожиданностью.  И когда заработала бронетехника и наши в 4.55 шарахнули по больнице, они были готовы к этому. Трое альфовцев погибло. Но им не удалось даже дойти до здания больницы. Некоторые писали, что наши заняли первый этаж. Это неправда. Один из спецназовцев почти дошёл до пищеблока – был в 15 метрах от него и в 40 метрах от основного здания. Его там тяжело ранили, он пытался сам себе оказать первую помощь, рядом мы потом нашли развёрнутые бинты, но не успел, его прямой наводкой в сердце добил снайпер.

Его тело я вынес оттуда уже 19 июня.

- Так и почему же штурм захлебнулся?

- У боевиков к тому времени был уже большой опыт, они действовали слажено. А у нас не было даже единой связи. Каждая служба - сама по себе, несогласованность. Плюс мы все впервые оказались в такой ситуации. Никто не знал, что надо делать, как правильно. Руководил операцией генерал-полковник Михаил Егоров. Понимаете? Генерал-полковник милиции руководил войсковой операцией.

Изначально на каждом боевике висело по два подсумка из-под противогазов с патронами. Представляете, как долго они могли вести бой?

А самое важное - наши бойцы находились на открытой местности. А басаевцы стреляли по ним сверху, прячась за спинами заложников, которых в качестве живых щитов выставили в окна.

Спецназовцы в подсолнухах

- Вместе с тем этот, пусть и неудачный, штурм сдвинул дело с мёртвой точки. Обе стороны стали сговорчивее.

- Да, переговорный процесс пошёл активнее. На встречу в Басаевым пришли депутаты Госдумы во главе с Сергеем Адамовичем Ковалёвым. Обсуждали соглашение о прекращении военных действий в Чечне. В итоге его подписали.

По договорённости, боевики должны были уехать в Чечню на автобусах в сопровождении журналистов, депутатов и заложников. Когда автобусы подогнали, их вышел осматривать Большой Асламбек. В левой руке у него была граната без чеки.

За руль наши хотели посадить спецназовцев, переодетых в гражданское. Но Басаев выбрал водителей из числа заложников. Они нас и везли туда и обратно.

Меня Асланбек посадил на откидное сиденье справа от водителя. А сам сел за спиной. Боевики находились в центре автобуса, а заложники – возле окон. Всего было семь машин, три по пути сломались. Не предназначены для езды по горным дорогам. Также с нами ехал рефрижератор, в нём везли трупы террористов.

- Многие ждали, что автобусы будут штурмовать. Но этого не случилось.

- В какой-то момент кружащие над нами вертолёты пустили сиреневый дым – сигнал о предстоящей атаке. Я подумал: «Ну всё, приехали». Вся жизнь, как говорится, пронеслась перед глазами. Но они улетели. Слева было поле с подсолнечниками, справа – заросли акации. Напряжение было таким сильным, что казалось, начинаются галлюцинации. Я смотрел в поле и видел вместо шляпок подсолнечника головы спецназовцев. Потом я узнал, что они там действительно были. И в поле, и в лесу.

Перед селом Затеречным мы переночевали, прямо на трассе. Утром двинулись дальше – через Дагестан на территорию Чеченской Республики.

Доехали до горного села Зандак.  Остановились возле дома с зелёным ичкерийским флагом. Заложников вывели, пересчитали по головам. Их было около 100 человек. Автобусы отправили. Пока я этим занимался, боевики как будто растворились. В одно мгновенье. Поворачиваюсь, а вокруг никого. Потом увидел человека, высокого с рыжей бородой. Им оказался Апти Баталов, когда-то работал в угрозыске в Наурском районе вместе с Фёдором Заикиным. Но к тому моменту был в команде президента Ичкерии Аслана Масхадова. В апреле 2000 года его задержали, а через два месяца отпустили. Он получил политическое убежище в Великобритании, уехал в Лондон, где живёт и по сей день. 

Мы с заложниками отправились в обратный путь. Вечером 20 июня добрались до села Новолак в Дагестане. Там нам накрыли столы, измученные люди смогли, наконец, нормально поесть и расслабиться. На следующий день мы уже были в Будённовске.

А ещё через три дня я снова уехал в Чечню. Решать новые оперативные задачи.