Виртуальный хаос
Марина Тимченко, «АиФ-СК»: Много лет вы изучаете терроризм как глобальное явление. Как оценили бы нынешнюю ситуацию?
Артур Атаев: Когда в 2014 году был провозглашён так называемый халифат, мировая общественность (в первую очередь, западный блок), которая до этого с такого рода явлениями не сталкивалась, была в замешательстве. И неизвестно, сколько оно продлилось бы, если бы не вмешательство России. В Сирии и на Ближнем Востоке в целом наша страна защищала, прежде всего, свои государственные интересы, территориальную целостность, а также безопасность всего международного сообщества. Более того, как ни странно это прозвучит, она защищала своими действиями и западные ценности, западный мир от радикалов, деятельность которых носит псевдорелигиозный характер и к настоящей религии отношения не имеет – это антицивилизационный террористический проект.
Сейчас всем очевидно, что проект потерпел полный крах. Но понимаете, в чём опасность, - идея-то осталась. Идеология радикального религиозного протеста сейчас касается, прежде всего, молодёжи. В чём я вижу серьёзную угрозу? В хаотичном создании виртуальных террористических групп. Они преимущественно объединяют подростков и студенческую молодёжь. По крайней мере, эта целевая группа находится в зоне особого внимания идеологов терроризма.
– Кто и как их создаёт?
– Основной площадкой долгое время была одна из социальных сетей. Ещё недавно шла открытая вербовка, которая зачастую носила обезличенный характер. Анонимные рекрутёры работали с определённой целевой аудиторией – фрустрированной молодёжью, внешне иногда вполне благополучной, имеющей образование и работу, но в силу ряда причин восприимчивой к такой агитации.
Эти группы были довольно многочисленны и работали в открытом режиме. После того как государственные антитеррористические структуры поняли, насколько это опасное явление, были предприняты беспрецедентно жёсткие меры, чтобы их локализовать.
Последние два года рекрутёры активно работают в закрытых каналах мессенджеров. И антитеррористические службы сейчас бьются над тем, чтобы получить к ним доступ.
Этот сирийско-иракский проект сейчас представляет угрозу в первую очередь для среднеазиатской молодёжи, а через неё и для России, из-за того, что у нас огромное количество мигрантов, часть которых не подвержена социокультурной адаптации.
Время одиночек
– Вы говорите о среднеазиатской молодёжи, но не о кавказской?
– Я считаю, что в перспективе наибольшую угрозу несёт контингент из Средней Азии. Северный Кавказ – регион, где очень эффективно работают антитеррористические службы. В 90-х бандформирования здесь насчитывали по 500-600 человек. Вспомните бандгруппы Бараева, Басаева, Радуева и др. Нынешняя политика в регионе не допускает создания не только крупных бандформирований, но и небольших диверсионно-террористических групп по 3-12 человек, какие некоторое время назад в Дагестане действовали. Сейчас время одиночных терактов.
– То есть тактика и стратегия радикалов изменились?
– Да, сейчас идёт активная трансформация террористических методов борьбы. Видим примеры во Франции и Германия, где больше всего мигрантов. В России главная мишень – по-прежнему Северо-Кавказский регион.
– Одиночные теракты – дело рук так называемых спящих ячеек ИГИЛ (запрещенной в РФ организации)?
– Это однозначно. Мы не можем сейчас представить себе полную картину террористического мира, он теперь виртуален. Но с его проявлениями продолжаем сталкиваться.
Возьмём только этот год. Чечня: нападение на прихожан православной церкви, атака на правоохранителей. Ингушетия: в колледже ранены два студента, в Назрани блокированы и убиты двое боевиков. Ставрополье: несколько эпизодов задержания экстремистов, готовивших теракты... То есть одиночные проявления есть, но это уже не сравнить с тем, что было.
По лестнице Мохаддама
– Удастся ли когда-нибудь окончательно победить терроризм?
– К сожалению, это явление неизлечимо. Так называемый антагонистичный мир – мир, в котором идет противостояние цивилизаций, – сам по себе подпитывает террористическую активность. Достаточно сказать, что теракты совершались ещё в Древней Иудеи. Там существовала секта сикариев. С XI по XII века террористические методы активно применяла секта ассасинов. Хорошо всем известна деятельность триад. В каждом регионе мира, за исключением, наверное, Австралии и Новой Зеландии (по ним информацией не владею), террористическая активность в той или иной форме проявлялась. Это болезнь цивилизации, которая характерна и для нашего общества.
Есть такой исследователь терроризма Фатали Мохаддам, он иранец, долго жил и работал в Иране, потом эмигрировал в США, сейчас преподаёт там в одном из вузов. Он выявил 11 ступеней, которые проходит террорист, превращаясь из обычного человека в смертника. Начинается всё с того, что рекрутёры находят фрустрированного молодого человека, у которого проблемы с работой, учебой, самовыражением или ещё чем-то. Идёт его накачка. Ему же не предлагают сразу пойти совершить теракт. Ему говорят: «Да, в этом мире социальная несправедливость. Здесь одним всегда будет хорошо, а другим – плохо. Тот, кто менее всего этого достоин, получает больше социальных благ». То есть его накачивают общими деструктивными нарративами. Когда он достаточно обработан, его вовлекают в братскую или сестрическую сеть. И у него появляется друг, без которого он через некоторое время уже не может жить.
Следующий этап – другу нужна помощь. Молодого человека просят сделать что-то, втёмную вовлекая его в террористическую деятельность. Например, выгрузить из багажника машины деревянный ящик, о содержании которого тот не догадывается. Это реальный пример из уголовного дела. В ящике оказывается взрывчатка, с помощью которой подрывают рынок. После теракта человеку сообщают о том, что он выгружал и как это потом использовалось. Всё, он уже вовлечён в террористическую деятельность, и прервать свои отношения с этим преступным консорциумом ему гораздо сложнее.
Ступень за ступенью так называемая лестница Мохаддама сужается, и человеку уже некуда деваться.
А был ли мальчик?
– Каких ещё проявлений ждать от спящих ячеек?
– У них сейчас выработался сложный, непонятный даже эксперту-террологу язык. Они боятся высветить себя. Раньше, к примеру, открыто могли собирать средства на джихад. Что сейчас можно наблюдать? Собирают средства на операцию какому-то мальчику, который якобы живёт в одном из субъектов СКФО и как бы нуждается в операции. Ну так вот, бывали случаи, когда сбор средств идёт, а мальчика нет, он вымышленный. А деньги собирают как раз таки на террористические цели. Как минимум, о двух таких случаях достоверно известно.
Такая практика пришла к нам с арабского Востока. Иногда используется сторонниками терроризма.
Хотя в Чечне был и противоположный случай. Девушки собирали деньги на ИГИЛ, а потратили на себя.
– Некоторые эксперты считают, что одиночные нападения на людей с помощью подручных средств – ножа, автомобиля и т.д. – это и есть новая тактика террористов.
– Ну какая ж это новая тактика? Теракт одиночек был в почёте ещё во времена Российской империи. ИГИЛ перенимает опыт веков. На фоне того, что крупные банды прекращают своё существование, одиночки становятся востребованными. Кроме того, такие теракты дёшевы. К примеру, нападение в Ницце обошлось, по некоторым оценкам, всего в 2000 евро.
– А что думаете по поводу последних терактов в Чечне с использованием подростков?
– Зомбированная и плохо подготовленная молодёжь, спонтанные теракты. Считаю, что это ещё одно свидетельство кризиса ИГИЛ. То, что рекрутёры так сильно опустили возрастную планку, а младшему участнику нападений, напомню, было только 11 лет, означает, что терроризм для умного, работающего или даже неработающего и неумного, но более-менее зрелого человека уже не притягателен.
– От вас, как от человека, который постоянно следит за ситуацией, хотелось бы услышать прогноз, как может развиваться террористическая активность.
– Сегодня очень трудно прогнозировать, как и в какую сторону пойдёт развитие. Предполагаю, что основной угрозой, в том числе и на Северном Кавказе, в обозримой перспективе будет мигрантская компонента. ИГИЛ и Аль-Каида делают сейчас ставку на афганское направление. Это близкое к Средней Азии направление. Неслучайно, наверное, тему спящих ячеек наиболее активно обсуждают антитеррористические службы СНГ. Кавказ уже достаточно легко просчитывается. Здесь уже пофамильно и подворно знают, кто, где, когда, с кем и каким образом был связан. Регион небольшой. Всё очевидно. Паспорт среднестатистического террориста на Кавказе нам известен. А вот чего не знаем, так это мигрантского потенциала. Трудно отслеживать и анализировать. Закрытые сообщества.