Вячеслав Савин: В законе, но вне системы

Его мнения и суждения по поводу современной юриспруденции свежи и, что называется, «не замылены», кроме того, он – актёр молодёжного театра-студии «Слово» и зачастую смотрит на свою работу через призму этого хобби.

– У меня каждое дело «яркое», поскольку за него переживаешь душой... Было дело «Ворошиловского стрелка» в 2009 году, очень резонансное, когда простого пасечника из села Александровского надуманно обвинили в серии покушений и убийств (в том числе и офицеров РОВД), зацепившись за косвенную причину – месть за смерть его детей. Я абсолютно искренне радовался своей и нашей с ним победе после первого суда, когда коллегия присяжных заседателей единодушно оправдала его по всем эпизодам предъявленного обвинения, потом также искренне переживал поражение после кассационного суда... Сейчас с надеждой смотрю в сторону Европейского суда по правам человека, где на рассмотрении находится наша жалоба, очень надеюсь, что правда всё-таки восторжествует... Такое отношение не только к резонансным делам – переживаю за каждое дело, пусть оно даже кому-то из моих коллег покажется пустяковым, но при этом для человека, обратившегося ко мне, это проблема №1 в жизни.

– Самое простое в работе адвоката – сидеть для мебели, успевая за день поучаствовать в десятке-другом уголовных дел (а по сути – ни в одном!), при этом регулярно получать зарплату от государства. Самое сложное – не сломаться, борясь каждый день против системы, держащейся не на требованиях Закона, а на каких-то указаниях сверху, падая – вставать и продолжать бороться.

Главное, чего хочется добиться от правоохранительной и судебной системы – индивидуального подхода, осознания того, что за каждым делом стоит человеческая судьба, что каждый человек имеет право на ошибку, что нельзя осуществлять правосудие по указкам сверху: по одним статьям только «сажать», по другим – нет и т.д. В этом, по моему мнению, подлинный смысл реализации принципа независимости судей!

– Как шутят в таких случаях в Одессе: «А почему вы спрашиваете? Всем хочется кушать». А без шуток – любая квалифицированная работа должна адекватно оплачиваться. Тарифы в нашей сфере достаточно гибкие, есть много индивидуальных деталей. Каждый юрист волен оценивать свою работу сам в зависимости от собственной известности или успешности. Конечно, часто приходится учитывать степень платёжеспособности клиента, ведь иногда встречаются такие интересные дела, в которых можно профессионально раскрыться, но при этом получить минимальный гонорар.

– Естественно, случалось. Статистикой по краю я не обладаю, но могу сказать, что ввиду наличия тенденции «сращивания» судебной и правоохранительных систем, добиться полного оправдания человека становится всё сложнее. Единственная надежда остаётся на суд присяжных, но, во-первых, далеко не всякое уголовное дело можно рассмотреть в такой форме судопроизводства (только дела по особо тяжким преступлениям краевой или областной подсудности), а во-вторых, процент отмены приговоров по этим делам верховным судом РФ по формальным основаниям чрезвычайно высок...

– Если даже профессиональному юристу крайне сложно бороться с произволом, то что говорить о простых людях?! В гражданско-правовом аспекте такое, конечно, возможно – есть редкие случаи самозащиты. А что касается уголовно-правового, то тут мы движемся семимильными шагами к 1937 году: о какой возможности отстоять свои права можно говорить в такой ситуации?!

– Он, прежде всего, помогает выступать в суде. Особенно в суде присяжных. Там требуется живое общение и важно эмоциональное воздействие «глаза в глаза». Но никаких ролей я в суде не играю. Я привык быть на публике, так что, скорее, актёрский опыт помогает мне не зажиматься, тем более он очень полезен для риторики.

– В этом очень большой плюс – прочувствовать на собственной шкуре, каково это, осознать, пройти через это, и потом не быть равнодушным к судьбам клиентов, многие из которых в той или иной степени похожи на эти роли...